Финансист

«Сказать ему, что я чистая и на таблетках?»

«Или он-таки ждет, что я его ударю? Потому что я уже готова на это».

Но Кен ничуть не выглядел обеспокоенным. Он выглядел самодовольным сукиным сыном. Он победил, и я это знала. Никогда в жизни я не думала, что встречу кого-нибудь еще упрямее, чем я, но вот он, во всей красе своего накачанного тела.

Подчиняясь его невыносимо жесткой воле и своим полыхающим гормонам, я протянула между нами руку и погладила его скользкое достоинство. Оно было твердым, готовым и так хорошо легло мне в руку. Направляя его вперед, я принимала свое поражение сантиметр за восхитительным сантиметром.

Не знаю, то ли потому, что этот член был прямо создан для меня, то ли потому, что мне пришлось так потрудиться, чтобы заполучить его, то ли потому, что мы оба были трезвыми – что для меня было впервые, – но в тот момент, когда мы соединились, я ощутила, что между нами возникло мощное эйфорическое поле. В одно движение мы из двух бодающихся баранов, сцепленных рогами, превратились в двух любовников, сжимающих друг друга в объятиях.

Я только надеялась, что он тоже это почувствовал.

Когда мы начали двигаться, стало ясно, что Кен определенно чувствовал – или не чувствовал – нечто. Его тело было еще более напряженным, чем до того, движения – медленными и осторожными, и между нашими телами был целый океан расстояния, когда он возвышался надо мной. Каковы бы ни были его намерения, его поведение выводило меня из себя. Я потеряла девственность, будучи связанной. Все мои эрогенные зоны были проколоты в шестнадцать лет. Меня поливали медом, сбрызгивали текилой, раскрашивали моей собственной кровью.

И мне все это нравилось.

У Кена внутри тоже сидел извращенец; его просто надо было выпустить на волю.

Поверив своим инстинктам, я потянулась и вцепилась зубами в мышцу, выступающую между шеей и плечом Кена. Вместо того чтобы вскрикнуть, дернуться или стряхнуть меня, Кен растекся по мне, и его жесткие сухожилия между моими зубами превратились в пластилин.

«Интересненько».

Потом я укусила его за мочку уха, практически проткнув ее своими острыми клыками. Кен ответил тем, что закинул мои бедра себе на спину, наполнив меня практически до предела.

«Так».

Запустив руки ему в волосы, я дернула. Сильно. Кен добавил напора.

Чем больше боли я ему причиняла, тем больше исчезал его ограничивающий самоконтроль. Но лишь когда я запустила свои острые ногти в мышцы его плеч, ритм Кена стал безудержным. Он задолбил меня чуть не до потери сознания. Его рот впился в мой. Его руки вцепились в мои бедра, задницу, грудь.

И я наконец получила кайф, которого так жаждала.

Захваченная моментом и желая только получить еще, я провела своими когтями, все еще погруженными в мышцы его спины, вдоль всей длины позвоночника. Это было жестоко. Дремуче. Наверное, я разодрала его до крови. Но Кену… это… понравилось.

Когда я располосовала ему спину, Кен зарылся лицом мне в шею, обхватил мое тело руками и кончил так, что у меня в глазах запрыгали звезды.

«Мама дорогая».

Задыхаясь, я вцепилась в него, изображая фальшивый оргазм. Но эмоционально я пережила его по-настоящему. Кен, воплощенная картина самодисциплины, только что кончил во мне, не задавая никаких вопросов. Он доверился мне. Он обнимал меня. Он показал мне свой пунктик. А самое главное, он наконец отдал мне то, что ценил превыше всего – контроль.

Так же, как свою ДНК, которая, я уверена, теперь навсегда впечаталась мне под ногти.

С опустошенным членом и спиной, располосованной, как призовая индюшка, Кен стал другим человеком.

Следующие несколько часов мы провели, обнимаясь, болтая, щекоча и поддразнивая друг друга, а когда я оседлала его для второго раунда, мой оргазм стал не просто настоящим. Он стал откровением.

Откровение состояло в том, что я была полностью трахнутой.

12

Той ночью мне приснилось, что я оказалась в прошлом, в 1600-х, и меня хотели казнить как ведьму в какой-то богом забытой мелкой деревне. Меня привязали к столбу на центральной площади, и все эти доисторические люди бегали вокруг с факелами, крича, что я – отродье Сатаны.

– Еретичка! – вопили они, потрясая кулаками. – Изыди!

Я так и не узнала, в чем же я провинилась, потому что за секунду до того, как я проснулась, они сгрудились вокруг, читая молитвы, и поднесли свои пылающие палки к куче соломы у меня под ногами.

Я вскрикнула и резко села в постели. Одеяло Кена было горячим на ощупь, когда я дотронулась до своих ступней сквозь пухлую ткань, и мой полубессознательный мозг решил, что кровать и вправду горит. В панике оглянувшись, я поняла, что все-таки не должна вот-вот погибнуть. Изножье кровати было горячим потому, что лучи солнца, проходящие через полукруглое окно над кроватью, фокусировались и светили прямо в это место.