Финиас Финн, Ирландский член парламента

— Я спрашиваю не изъ тщеславія, но желаю знать, сердится ли онъ на меня.

— Сердится па насъ! Нисколько. Я скажу вамъ, что онъ сказалъ: онъ сказалъ, что не желаетъ жить даже вмѣстѣ съ вами, но что скорѣе рѣшился бы съ вами, чѣмъ со всякимъ другимъ извѣстнымъ ему человѣкомъ.

— Получилъ онъ отъ меня письмо?

— Онъ не говорилъ.

— Я увижусь съ нимъ завтра, если могу.

— Одно слово, мистеръ Финнъ, сказала лэди Лора, не смотря на него: — я желаю, чтобы вы забыли то, что я сказала вамъ въ Лофлинтерѣ.

— Все будетъ такъ, какъ будто забыто, сказалъ Финіасъ.

— Пусть будетъ совершенно забыто. Въ такомъ случаѣ мужчина обязанъ сдѣлать все, о чемъ проситъ его женщина, а ни въ одномъ мужчинѣ нѣтъ такого истиннаго духа рыцарства, какъ въ васъ. Вотъ и все. Заходите, когда можете. Я еще не приглашаю васъ обѣдать, потому что у насъ такъ ужасно скучно. Употребите всѣ ваши силы во вторникъ и приходите къ намъ въ среду. Прощайте!

Когда Финіасъ шелъ по парку въ свой клубъ, онъ рѣшился забыть сцену у водопада. Онъ еще не совсѣмъ зналъ, что она значитъ, а хотѣлъ совершенно выбросить ее изъ головы. Онъ сознался самому себѣ, что рыцарство требовало отъ него никогда не думать объ опрометчивыхъ словахъ лэди Лоры. Что она была несчастлива съ мужемъ, было очень ясно для него но это было совсѣмъ другое дѣло. Она могла быть несчастлива съ мужемъ и не предаваться виновной любви. Онъ никогда не считалъ возможнымъ, чтобы она могла быть счастлива съ такимъ мужемъ, какъ Кеннеди. Все это однако теперь поправить было нельзя, и она должна была просто выносить тотъ образъ жизни, который сама приготовила себѣ. Въ Лондонѣ были другіе мужчины и женщины, связанные такъ же несчастливо на всю жизнь, и лэди Лора должна переносить, какъ переносятъ другія молодыя женщины.

Въ понедѣльникъ утромъ Финіасъ зашелъ въ гостинницу Мореджи въ десять часовъ, но несмотря на увѣренія лэди Лоры, онъ не засталъ лорда Чильтерна. Сердце у него трепетало нѣсколько, когда онъ спрашивалъ о немъ, зная свирѣпую натуру человѣка, съ которымъ онъ пришелъ видѣться. Можетъ быть, между нимъ и этимъ сумасшедшимъ лордомъ произойдетъ личная ссора прежде чѣмъ онъ опять выйдетъ на улицу. То, что сказала лэди Лора о братѣ, по мнѣнію Финіаса, не дѣлало его предположеніе менѣе вѣроятнымъ. Полусумасшедшій лордъ былъ такъ страненъ въ своихъ привычкахъ, что можетъ быть онъ станетъ хорошо отзываться о своемъ соперникѣ заглаза, а между тѣмъ схватитъ его за горло, какъ только встрѣтится съ нимъ лицомъ-къ-лицу. Однако — такъ думалъ Финіасъ — ему необходимо было видѣться съ полусумасшедшимъ лордомъ. Онъ написалъ къ нему письмо, на которое не получилъ отвѣта, и считалъ необходимымъ спросить, было ли оно получено и есть ли намѣреніе дать на него отвѣтъ. Онъ пошелъ къ лорду Чильтерну тотчасъ — какъ я сказалъ, опасаясь, что можетъ быть случится что-нибудь насильственное, пo-крайней-мѣрѣ на словахъ, прежде чѣмъ онъ опять выйдетъ на улицу. Но лорда Чильтерна не было дома. Швейцаръ зналъ только, что лордъ Чильтернъ намѣренъ уѣхать на слѣдующее утро. Финіасъ написалъ записку и оставилъ ее у швейцара.

«Любезный Чильтернъ,

«Я особенно желаю видѣться съ вами насчетъ того письма, которое писалъ къ вамъ прошлымъ лѣтомъ. Я долженъ быть сегодня въ парламентѣ отъ четырехъ часовъ до тѣхъ поръ, пока кончатся пренія. Я буду въ клубѣ Реформъ отъ двухъ до половины четвертаго, и приду къ вамъ, если вы пришлете за мною, или встрѣчусь съ вами во всякое время завтра утромъ.

«Вашъ навсегда Ф. Ф.»

За нимъ не присылали въ клубъ и онъ сѣлъ на свое мѣсто въ палатѣ въ четыре часа. Во время преній ему принесли записку слѣдующаго содержанія:

«Я сейчасъ получилъ ваше письмо. Разумѣется, мы должны видѣться. Я ѣду на охоту во вторникъ съ раннимъ поѣздомъ, но пріѣду въ Лондонъ въ среду. Намъ нужно видѣться наединѣ и поэтому я буду у васъ на квартирѣ въ часъ въ тотъ день. — Ч.»

Финіасъ тотчасъ примѣтилъ, что это — враждебная записка, написанная въ гнѣвѣ — написанная тому, кого писавшій ее не признаетъ своимъ другомъ. Это непремѣнно было такъ, Что ни говорилъ бы лордъ Чильтернъ сестрѣ о своей дружбѣ къ Финіасу. Финнъ сунулъ записку въ карманъ и, разумѣется, рѣшилъ, что онъ будетъ у себя на квартирѣ въ назначенный часъ.

Пренія начались рѣчью Мильдмэя, въ которой онъ подробно объяснялъ свои идеи о той мѣрѣ парламентской реформы, которая казалась ему необходима. Читатели этихъ страницъ конечно не пожелаютъ, чтобы рѣчи на этихъ преніяхъ были переданы вполнѣ. Говорилъ Паллизеръ, говорилъ Тёрнбёлль, которому отвѣчалъ Монкъ, и послѣ увѣряли, что рѣчь Монка была одномъ изъ прекраснѣйшихъ образцевъ краснорѣчія, когда-либо произносимыхъ въ этой палатѣ.