Финиас Финн, Ирландский член парламента

И Финіасъ всталъ на ноги. Надѣюсь, читателя вспомнитъ, что до-сихъ-поръ онъ не имѣлъ успѣха какъ ораторъ. Теперь, когда онъ всталъ опять, имъ на нѣсколько минутъ опять овладѣлъ прежній страхъ. Опять все потускло передъ его глазами, опять онъ не зналъ, на какомъ концѣ этой длинной комнаты сидитъ предсѣдатель. Но вдругъ въ немъ пробудилось мужество, какъ только звукъ его собственнаго голоса въ этой комнатѣ раздался въ его ушахъ, и послѣ первыхъ фразъ исчезъ всякій страхъ и всякій ужасъ. Но онъ не зналъ, имѣлъ ли онъ успѣхъ, или нѣтъ, пока Баррингтонъ Ирль не подошелъ къ нему, когда они выходили изъ парламента, съ своимъ прежнимъ, непринужденнымъ, дружескимъ обращеніемъ.

— Итакъ, вы наконецъ преодолѣли, сказалъ онъ: — я всегда думалъ, что такъ будетъ. Я ни минуты не сомнѣвался, что это будетъ рано или поздно.

Финіасъ Финнъ не отвѣчалъ ни слова, но воротившись домой, онъ не могъ заснуть цѣлую ночь отъ своего торжества. Приговоръ Баррингтона Ирля достаточно удостовѣрялъ его, что онъ имѣлъ успѣхъ.

Глава XXXVII. Бурная встрѣча

Когда Финіасъ проснулся, два предмета заняли его мысли — его вчерашній успѣхъ и предстоящее свиданіе съ лордомъ Чилътерномъ. Онъ оставался дома все утро, зная, что ничто не можетъ быть сдѣлано до того часа, который лордъ Чильтернъ назначилъ для своего посѣщенія. Онъ прочелъ всѣ пренія, потопъ написалъ къ отцу, начавъ свое письмо такимъ образомъ, какъ будто оно нисколько не относилось къ его вчерашнимъ дѣламъ. Но потомъ прибавлялъ:

«Я посылаю къ вамъ «Таймсъ», чтобы вы могли видѣть, что и я также помогаю печь пирогъ. До сихъ-поръ я не выставлялъ себя впередъ въ палатѣ, отчасти изъ опасенія, за которое я презираю самаго себя, а отчасти отъ благоразумія, что человѣкъ моихъ лѣтъ не долженъ торопиться собирать лавры. Это буквально справедливо. Ныло и опасеніе, было и благоразуміе. Я удивляюсь какъ я не заслужилъ болѣе презрѣнія отъ другихъ за мою трусость. Люди такъ были добры ко мнѣ, что я долженъ предполагать, что они были снисходительнѣе нежели я самъ о себѣ судилъ.»

Потомъ онъ отложилъ письмо и опять посмотрѣлъ на свою рѣчь, и разумѣется прочелъ каждое слово. Ему пришло въ голову, что стенографы были къ нему болѣе чѣмъ вѣжливы. Рѣчь того, кто говорилъ послѣ него, по его мнѣнію, была такъ же длинна, какъ его, но этому оратору посвятили только полстолбца. Ему же дали десять строчекъ крупнаго шрифта, а потомъ цѣлыхъ полтора столбца. Пусть лордъ Чильтернъ приходитъ и ссорится съ нимъ.

Безъ двадцати минутъ въ часъ, когда онъ началъ думать, какъ лучше отвѣчать полусумасшедшему лорду, если этотъ лордъ будетъ въ своемъ гнѣвѣ очень сумасшествовать, къ нему принесли записку. Онъ тотчасъ узналъ, что она отъ лэди Лоры, и торопливо распечаталъ ее. Она заключалась въ слѣдующемъ:

«Любезный мистеръ Финнъ,

«Мы говоримъ о вашей рѣчи. Отецъ мой былъ въ галереѣ и слышалъ ее — и говоритъ, что онъ долженъ благодарить меня за то, что я васъ рекомендовала депутатомъ отъ Луфтона. Это очень меня обрадовало. Мистеръ Кеннеди увѣряетъ, что вы говорили краснорѣчиво, но очень коротко. Съ его стороны это дѣйствительно похвала. Я видѣла Баррингтона, который гордился, что вы его политическое дитя. Вайолетъ говоритъ, что это единственная рѣчь, которую она читала. Я была тамъ я въ восторгѣ. Я была увѣрена, что вы на это способны.

«ВАША J.K.»

«Я полагаю, мы васъ увидимъ послѣ парламента, но я пишу это потому, что едвали буду имѣть случай говорить съ вами тогда. Я буду на Портсмэнскомъ сквэрѣ, а не дома, отъ шести до семи.»

Та минута, въ которую Финіасъ складывалъ эту записку я клалъ ее въ карманъ, была, мнѣ кажется, самою счастливою въ его жизни. Потомъ, прежде чѣмъ онъ отдернулъ руку отъ кармана, онъ подумалъ, что вѣроятно то, что должно сейчасъ произойти между нимъ и лордомъ Чильтерномъ, послужитъ средствомъ разлучить его съ лэди Лорой и съ ея родными. Можетъ быть онъ даже будетъ долженъ оставить мѣсто въ парламентѣ, которое было дано ему особенной милостью лорда Брентфорда. Пусть будетъ такъ. Для него было ясно одно, онъ не броситъ Вайолетъ Эффингамъ, пока сама Вайолетъ ее скажетъ ему это въ прямыхъ выраженіяхъ. Посмотрѣвъ на часы, онъ увидалъ, что ровно часъ, и въ эту минуту доложили о лордѣ Чильтернѣ.

Финіасъ тотчасъ съ протянутой рукою пошелъ на встрѣчу своему гостю.

— Чильтернъ, сказалъ онъ: — я очень радъ васъ видѣть.

Но лордъ Чильтернъ не взялъ его руки. Перейдя къ столу, все съ шляпою на головѣ и мрачно нахмуривъ лобъ, молодой лордъ стоялъ нѣсколько минутъ совершенно молча. Потомъ онъ швырнулъ письмо черезъ столъ къ тому мѣсту, у котораго стоялъ Финіасъ. Финіасъ, взявъ письмо, примѣтилъ, что оно было то самое, которое онъ, съ великой попыткой поступить добросовѣстно, написалъ ему въ луфтонской гостинницѣ.

— Это мое письмо въ вамъ, сказалъ онъ.

— Да, это ваше письмо ко мнѣ; я получилъ его довольно странно вмѣстѣ съ вашею запискою въ гостинницѣ Мореджи — въ понедѣльникъ утромъ. Оно обошло вокругъ свѣта, я полагаю, и дошло до меня только теперь. Вы должны взять его назадъ.

— Взять назадъ?