Финиш

– Ни один мужчина на земле не любил женщину сильнее, чем я люблю тебя. Я до конца нашей жизни буду доказывать тебе свою любовь. Я люблю тебя сильнее любого своего дела, любых амбиций. Твое лицо затмевает все остальное. – Задыхаюсь на каждом втором слове, расстроившись, что не могу осуществить свой план сполна, но так расчувствовался, что мне в общем-то плевать. Я миллион раз готов к унижениям, потому что Сесилия вновь и вновь обнажает передо мной свое сердце. – Я твой. С тобой я чертовски счастлив. Ты – мой смысл жизни сейчас и навек.

Глаза у нее блестят, а потом она начинает плакать, когда я снимаю с мизинца кольцо и показываю ей бриллиант. На миг у нее перехватывает дыхание, Сесилия переводит взгляд с кольца на меня, а я смотрю на нее и моргаю, пока пелена не пропадает перед глазами.

Я совсем спятил.

– Я его не крал, – легонько улыбаясь, произношу я.

У нее дрожат губы.

– Non?

– Non. Я заслужил его честным трудом.

Она медленно опускает подбородок.

– А твое доверие я заслужил?

– Да.

– Твою верность?

– Да.

– Твою преданность?

– Да.

– Твое сердце?

– Всецело.

– Твое тело принадлежит мне?

– Тебе. Только тебе, – клянется она.

Я надеваю кольцо ей на палец.

– Сделаешь меня королем?

Сесилия

Месяц спустя

Я вешаю любимую фотографию с нашей свадьбы и протираю тряпкой для пыли матовую белую рамку. Она висит совсем рядом у окна, простирающегося от пола до потолка, откуда открывается бесподобный вид на море. На снимке изображено, как Тобиас целует мой палец, а я смотрю на него взглядом беззаветно влюбленной женщины.

Мы стояли перед арочным проемом небольшой церквушки, где и обменялись клятвами. На свадьбе присутствовали только мы, наш священник и назначенные им свидетели, и все прошло идеально. Медовый месяц провели дома, а потом сообщили о событии семье и друзьям, большая часть из которых завтра приедет на отложенный фуршет. Взяв последнюю из коробок, наконец доставленных из-за океана, приступаю к работе. Примерно месяц я пребывала в состоянии, похожем на сон, и не раз щипала себя за руку. Не только из-за дворца, в котором мы теперь живем, но и из-за переливающегося на моем пальце бриллианта в три карата и заложенного в нем смысла – это лекарство, положившее конец болезни, которой я была очень долго заражена.

За последние несколько недель наша жизнь приобрела будничный ритм: мы долго гуляем по пляжу, ездим в город, ужинаем на берегу моря, знакомимся с нашей новой жизнью. Я полагала, что сложнее всего будет адаптироваться – полностью отключиться от жизни, которую мы оставили в Вирджинии. Жизни, где мы с головой были погружены в дела Братства, просчитывая все наперед и воплощая задумки Тобиаса. Мне никогда не удастся осмыслить, как же он смог все это продумать, но пусть его гениальность останется тайной.

Оглянувшись в прошлое спустя несколько лет кропотливой работы, я вижу главное, каждую ноту, которую он выбрал, чтобы сочинить эту поразительную симфонию. Я вышла замуж за короля и легенду, а он в отражении видит только свои недостатки.

Вернувшись домой, он проспал несколько дней. Словно наконец-то почувствовал облегчение и позволил своему телу и разуму отдохнуть. Сейчас в его душе, в пылающих глазах царит покой, а я, если честно, не думала, что это мгновение когда-нибудь наступит – во всяком случае, не так скоро. Чувствую то же удовольствие, зная, что в большинстве случаев Тобиас выигрывает битву с чувством вины, которое годами его томило. Это утро стало еще одним переломным моментом. Я проснулась, увидев, как он голый, обмотанный белой хлопковой простыней, жадно блуждает взглядом по моему лицу и телу, и приподнялась, повернувшись к нему лицом.

– Puis-je demander une faveur de plus?[128]

– Чего ты хочешь теперь, мой жадный Француз?

– Un autre trésor[129].

Опешив, изумленно хохочу.

– Мы поженились пять минут назад, а ты уже хочешь ребенка? Не хочешь для начала испытать наш брак?

– Нет, – тихо говорит он, хватает меня за запястья и устраивается между моих ног, обводит взглядом мою грудь, а потом снова смотрит в глаза.

– Я еще пью таблетки.

Он наклоняется и целует меня.

– Так перестань их принимать.

– Серьезно?

Тобиас кивает, его глаза полны надежды.

– Tu apprendras à notre bébé à aimer comme toi[130].

– Тобиас, ты любишь так же неистово.

Когда я привстала и поцеловала его в лоб, чтобы стереть беспокойную морщинку, наша беседа кончилась небольшой тренировкой по зачатию ребенка. Тобиас кончил в меня, а через несколько минут я пришла к нему в ванную, где он принимал душ, открыла ящик туалетного столика, вытащила противозачаточные таблетки и выкинула их в мусорное ведро. Никогда не забуду, как просияли его глаза, как радостно он улыбнулся, а взгляд, которым мы посмотрели друг на друга… Нисколько не боюсь, что мы торопим события. Мы и так долго откладывали нашу совместную жизнь, но время больше не представляет для нас угрозы. Мы многого достигли, проделали долгий путь, и теперь пришел черед праздновать, чем и собираемся заняться.