Финно-угорские этнографические исследования в России

Прожив в Казани около месяца Кастрен двинулся далее на Восток, в сторону Перми, Екатеринбурга и Тобольска. Проезжая по сибирскому тракту, он не переставал внимательно наблюдать за жизнью местных народов, одновременно обращаясь своим внутренним взором от путе­вых реалий к временам Биармии/Перми Великой. В Тобольске Кастрен должен был принять решение о выборе конкретного места для начала полевых исследований[53]. Избранная Кастреном формальная метода предполагала разделение всего полевого исследования на три части: северную, или ненецкую; среднюю, или хантыйскую; южную, или тюрко-монгольскую. Вместе с тем, он четко осознавал, что многочис­ленные этнические миграции, происходившие на протяжении истории на пространствах от Алтайских гор до Северного Урала, привели к многочисленным лингвистическим и хозяйственно-культурным взаи­мовлияниям. Таким образом, изучая одну, казалось бы, абсолютно изо­лированную группу, необходимо было искать ее возможные этнические связи или хотя бы намеки на них. План летних исследований 1845 г. предполагал изучение хантов в бассейне Иртыша и Оби, причем ключевым пунктом сбора информации должно было стать большое тор­говое село Самарово (ныне г. Ханты-Мансийск), где по сведениям Кас­трена собирались представители различных хантыйских родов, говоря­щих на разных диалектах. Путь из Тобольска в Самарово, Кастрен и его спутник Бергстади решили преодолеть речным путем, чтобы иметь воз­можность общаться на остановках с манси и хантами. Впрочем, пребы­вание в Самарово не затянулось надолго, так как путешественники решили посетить ежегодную ярмарку на Верхней Оби в селении Силярское, чтобы иметь возможность увидеть как можно больше абориге­нов края. Далее с более или менее продолжительными остановками в хан­тыйских деревнях, Кастрен намеревался добраться к осени до Сургута.

Неожиданно большой разлив рек едва не сорвал планы путеше­ствующих, около месяца скитавшихся по притокам Оби от одной по­лузатопленной хантыйской деревни к другой. Добравшись в августе до Сургута, Кастрен вынужден был сделать здесь месячную остановку по причине обострившейся болезни. Тем не менее, стараясь не потерять драгоценного времени, он обследовал все прилегающие к городу хан­тыйские селения и, как только состояние здоровья несколько поправи­лось, Кастрен решился на новое большое путешествие по реке. На большой обской лодке, он и Бергстади отправились в Нарым, до кото­рого водой было не менее 800 верст[54]. Делая остановки вблизи хан­тыйских летних стоянок, ученые старались зафиксировать лексические особенности местной речи, изучить образ жизни и материальную куль­туру жителей великой реки. Постепенно в сознании Кастрена складыва­лась общая картина расселения, языковых и хозяйственно-бытовых раз­личий народа ханты, чьи локальные и диалектные группы распространи­лись по огромной территории от Приполярного Урала до юго-восточной Сибири. Наконец, в самом конце сентября путники причалили к Нарымской пристани, акватория которой уже начала покрываться льдом. Нахо­дясь в Нарымском крае, он по заданию Санкт-Петербургской Академии наук занимался проверкой данных о населении этой округи, что в свое время были собраны и опубликованы Ю. Клапротом, часто убеждаясь в спорности многих умозаключений немецкого ученого[55]. Зимний путь нового 1846 г. вел Кастрена из Нарыма на юг в Томск и далее в Чулым­ский край и Красноярск. Оставив обские берега, дорога повела финского путешественника к Енисею, который как новая путеводная нить должен был вывести Кастрена на север в Туруханский край и в Дудинку, где он мог приступить жо второй «самоедской» части своей экспедиции.