Финно-угорские этнографические исследования в России

Первым членом-корреспондентом Санкт-Петербургской Академии наук стал «товарищ» Оренбургского губернатора, затем главный коман­дир Екатеринбургских заводских правлений П.И. Рычков, с именем которого связано начало региональных исследований в России. Опи­раясь на научный авторитет двух историков — своего непосредственно­го начальника по службе В.Н. Татищева и многолетнего друга — акаде­мика Г.Ф. Миллера, — Рычков предпринял успешную попытку откры­тия своим просвещенным читателям локального измерения истории. Используя местную документальную базу и личные полевые наблюде­ния, он коснулся в том числе этногенетических и этнополитических проблем связанных с историей финно-угорских народов поликультурного Урало-Поволжского региона. Он осознавал подготовительную сущ­ность своих розысканий, отмечая в своем «Опыте Казанской истории», что «великая окружность Казанской губернии, в которой заключаются разные провинции, многие города и жительства, да и разность находя­щихся тут народов, требует великого труда и старания, чтоб к описанию оных, по их прежнему и нынешнему состоянию, собрать нужные сведе­ния. Все сие с полными обстоятельствами не может учинено быть скоро, но надобно исподволь и помаленьку приготовлять к тому материи. Пус­кай сперва будут они собираемы не по порядку мест и порознь, как что случится, по собранию оных не будет уже большого затруднения, не только в том, чтоб привести их в надлежащий порядок, но и в сочинении на всю оную пространную губернию полной и обстоятельной топогра­фии с историческими и географическими известиями».

Финно-угорская научная проблематика стала неотъемлемой частью исторических исследований в России, вне зависимости от того, к како­му течению или научной школе принадлежали ученые. Неслучайно, академики Г.З. Байер и Г.Ф. Миллер посвятили немало времени изуче­нию славяно-финно-угорских взаимоотношений, а их извечный оппо­нент М.В. Ломоносов начинает свою «Древнюю Российскую исто­рию...» со слов ставящих знак равенства между «...старобытными в России обитателями, славянами и чудью». Так, постепенно включае­мое в структуру академического интереса финно-угроведение приоб­ретало дисциплинарный характер, определяемый реализацией научных проектов и наличием оплаченного государством заказа. Успехи, дос­тигнутые Академией наук в области изучения ресурсов страны, позво­лили поставить во второй половине XVIII в. более амбициозные зада­чи, в частности выдвинуть план «Общего исторического описания Российского государства». На первом этапе предполагалось выделить «наиважнейшие» направления изучения отечественной истории, а на втором этапе приступить к изучению истории конкретных народов империи, обращая пристальное внимание на происходящие с ними «особые перемены». Так, в формулировках протокола исторического департамента Академии, предшествовавшего Физической экспедиции (1768-1774 гг.), в качестве одного из перспективных направлений ис­следований выделялись так называемые финские народы — «Nations fmlandoises», под которыми понимались финны Выборгской и Санкт-Петербургской губерний, эстонцы Таллиннской губернии и части Ли­вонии, ливы Рижского уезда, а также «Nations qui descendent, á juger par la langue quelles parlent, des Finlandois» в составе саамов, коми, уд­муртов, мари, чувашей, тептярей, мордвы, хантов и манси. Вместе с тем, возможность для последующих теоретических конструкций и практических реконструкций находилась в прямой зависимости от спо­собности академиков самостоятельно добывать опытный материал. Одним словом, идея экспедиции как специального «ученого путеше­ствия», предоставляющего возможность для непосредственного на­блюдения, в буквальном смысле витала в научной атмосфере эпохи.