Фиолетовый снег

– Вы чудесная женщина, Светлана Васильевна. Спасибо Вам за все. За музыку, за хорошее отношение к моему сыну. За то, что меня слушали. – Добавил он тихо. – Вам пора.

Он взял мои ладони двумя руками и поцеловал каждую.

– Идите, прошу Вас!

Я открыла дверь и взяла сумку. Каюсь, мне хотелось броситься ему на шею, и больше никогда от него не отрываться. От него веяло незыблемой и уверенной силой одинокой, но крепкой и надежной скалы, стоящей в бескрайнем и бушующем космическом океане.

Вместо этого я улыбнулась и сказала:

– Доброй ночи!

– Прощайте, Светлана Васильевна. – Сказал он, и я закрыла дверь автомобиля. Большая машина резко развернулась и выехала из двора. Я потопала в подъезд.

Поднявшись на этаж, тихонечко открыла дверь ключом. Семен, наверное, уже видит десятый сон. Я разделась, сходила в душ и пошла в спальню. Семена дома не было.

***

Мои босые ноги протопали по ковру гостиной, а руки, на мгновение замерев с зажженной спичкой, коснулись свечей на старом пианино и медленно откинули крышку. Усевшись на табурет, я заиграла раннего Рахманинова. Мне было плевать, слышат ли меня соседи, поскольку прямо сейчас моя логически выверенная и размеренная жизнь ломалась, как лед под ломом дворника в марте. Казалось, я попала в мир, которого нет на обычной двухмерной карте. Эта проекция была нелогичной, иррациональной. Я сама лепила и обжигала кирпичики моего теперешнего дома, думая, что он перенесет любую бурю. А выяснилось, крышу сносит и от легкого ветра.

С младых ногтей видя старания отца, я училась тому, что мне было интересно и должно было принести доход в моей взрослой жизни. У меня были любимые увлечения. Я сама нашла себе мужа. Тогда почему я думаю и переживаю о Бортниковых, а мужу даже позвонить не спешу? И вообще, если разобраться, что я знаю о работе и увлечениях Семена, кроме того, что в отпуске мы путешествуем вместе, а в будни спим на одной кровати? Я доиграла прелюдию, когда раздался стук по батарее.

«Утро вечера мудренее». – Решила я и забралась под одеяло.

День встретил меня серой мутью за окном, падающим снегом и сопящим рядом мужем. Я тихо встала и пошла варить кофе. Сегодня опять придется ехать к школе. Нужно забрать со стоянки мой верный старенький Марч.

Я надела толстый свитер, джинсы, теплые сапоги без каблука и куртку-пуховик. На голову нацепила вязаную шапку с помпоном. Взяла телефон, ключи от машины, документы и, заперев дверь, легко сбежала по ступеням на улицу. В душе, в отличие от вчерашнего вечера, было спокойно. Звонок настиг меня на автобусной остановке. Звонила Олечка Александровна. Она только проснулась и спешила поделиться со мной впечатлением от праздника. Как же хорошо, что Иван не объявил во всеуслышание, кто будет петь на школьном вечере! Олечка захлебывалась восторгом от того, какими милыми были мальчики, как она натанцевалась, какой смешной был спектакль и какой молодец Борис Игнатьевич. А певица, которая пела на вечере – это вообще улет! И, главное, какой молодец Бортников, который все это организовал и со всеми договорился.

– Представляешь, – делилась она новостями, – эта певица, оказывается, его девушка! Он сам об этом сказал! Девчонки наши так расстроились!

На меня напал безудержный смех. Ай да Бортников!

Давясь и похрюкивая, я как-то незаметно доехала до школы. Вот и мой Марчик! Он стоял на углу дома, где я его всегда оставляла. В отличие от соседних автомобилей, снега на нем не было. Там, где перед лобовым стеклом крепятся поводки от стеклоочистителей, в углублении, плотно завязанная целлофаном, лежала крупная белая роза. «Ванечка!» – Улыбнулась я про себя.

***