Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Злодей Герсивез на Горуя взглянул,
И тотчас Горуй повернулся, шагнул
К царю Сиавушу, взъярён словно див,
И совесть отвергнув и честь позабыв.
За кудри схватил Сиавуша — о стыд! —[302]
⁷⁹³⁰

Палач венценосца во прахе влачит!И слышен страдальца венчанного стон:
«О правящий круговращеньем времён,
Мне сына достойного ты ниспошли!
Как солнце, блестя средь героев земли,
Пусть недругам он за меня отомстит,
Мой правый обычай земле возвратит
И множа невиданных подвигов счет,
Отвагой людские сердца привлечет!»[303]
В слезах, неутешной печалью томим,
⁷⁹⁴⁰ Пильсом подошёл и склонился над ним.
И мученик молвил Пильсому: «Прощай,
Мир долгие годы собой освещай![304]
Да примет Пиран от тебя мой привет,
Скажи: изменился обманчивый свет!
Я думал, советы Пирана к добру,
А стал я злосчастней листка на ветру.[305]
Мне слово давал он: сто тысяч бойцов,
Закованных в латы мужей-удальцов
В час трудный тебе на подмогу пришлю
⁷⁹⁵⁰ И щедро все нужды твои утолю.
Увы, у врага Герсивеза в тисках
Позору я предан, повержен во прах,
Но дружеской нет здесь руки ни одной,
Никто и слезы не прольёт надо мной».
Страдальца, связав по рукам, повлекли.
От града и ратного стана вдали
Сжимает Горуй смертоносный кинжал,
Который из рук герсивезовых взял
⁷⁹⁶⁰ За волосы дерзко царя волоча,
Не дрогнув ни разу, рука палача
Его дотащила до места того,
Где он в состязаньях обрёл торжество.
У той же мишени, где мчащийся вскачь,
Стрелял он вдвоём с Герсивезом, палач
Ударом поверг венценосца во прах —
Такому ни стыд не доступен, ни страх!
Он жертве главу, что овце, отогнул,
Над нею кинжал занесённый сверкнул;
Поспешно под ток багровеющих струй
⁷⁹⁷⁰ Лохань золотую подставил Горуй,—
И рухнул, лишившись главы, кипарис,
И крови потоки в лохань пролились.
Палач поспешил, выполняя приказ,
Сосуд на скалу опрокинуть. Тотчас
На месте, где пролит был жизненный сок,[306]
Взошел небывалого вида цветок.
Зовется он «Кровь Сиавуша»; в пути[307]
Ты можешь не раз на него набрести.
Так был он повержен, могучий платан.
⁷⁹⁸⁰ С тех пор погружён молодой великан
В сон крепкий. Увы, протекут времена,
Но он не проснётся от этого сна...
Злодейство свершилось. И вдруг поднялся
Злой вихрь, и сокрылись от глаз небеса.
Не видят друг друга, все сумрак застлал,
И каждый Горую проклятия слал.
Так дни Сиавуша царя прервались...
Постыло мне солнце, постыл кипарис![308]
Направо, налево ли кину я взор,
⁷⁹⁹⁰ Жестокой судьбе посылаю укор.
Злодею, глядишь, улыбаются дни,
Весь мир ему служит и счастье сродни,
А праведник чахнет от горя и бед,
Хотя и ведёт его истины свет.
Отбрось же докучное бремя забот,
Пусть сердце ни разу печаль не сожмёт!
Судьбе не вверяйся, от века она
Обманчива, злого коварства полна.
Что жизнь ни пошлёт — все приемли равно:
⁸⁰⁰⁰ Её ведь навек сохранить не дано...
Стон, плач во дворце Сиавуша, весь свет
Хулит Герсивеза, виновника бед.
Вот косу свою, ароматный аркан,
Отрезала в горе царица, и стан,
Как траурной лентой, косою обвит.
Ногтями терзает тюльпаны ланит;
В отчаяньи слёзы горючие льёт,
И то Афрасьябу проклятия шлёт,
То ими осыпан злодей Герсивез,
⁸⁰¹⁰ И стоны летят до высоких небес.
Лишь только до слуха царя донеслись
Проклятья и горестный плач Ференгис,
Сказал Герсивезу владыка земли:
«Её из темницы извлечь повели
И в руки отдай палачам поскорей;
Пускай изорвут одеянья на ней
И, ей причиняя жестокую боль,
Пусть яростно бьют батогами дотоль,
Покуда на землю без сил не падёт,
⁸⁰²⁰ И вражье отродье конец свой найдёт.
Не дам сиавушевой ветви взрасти
И в силу войти, и престол обрести!»
Тогда меченосцы туранских дружин
Властителя прокляли все, как один.
Они восклицали: «Не слыхивал мир,
Чтоб так поступали царь, вождь иль везир».
В тоске, удручённый нависшей бедой,
Льет горькие слёзы Пильсом молодой.
К бойцам, что звались Фершидверд и Леххак,[309]
⁸⁰³⁰ Он бросился тотчас и вымолвил так:
«Мне ад афрасьябова царства милей!
О сне и покое забудем, скорей
К Пирану поскачем, поищем пути
Как бедную жертву от смерти спасти!»[310]
Осёдланы кони, помчались они,
По шири степной так и стлались они.
Три всадника, в замок Пирана примчась,
В печали ему рассказали тотчас
О том, что содеял безжалостный рок,
⁸⁰⁴⁰ И слёз неутешных пролился поток.
Пиран, потрясенный известьем таким,
Пал наземь в отчаяньи, нем, недвижим.
Очнувшись, он всё на себе изорвал; 
Рыдал он и прахом главу посыпал,
Взывая: «О, доблестный, более трон
Не будет подобным тебе озарён!».
Пирану Леххак говорит: «Торопись,
Иль новая грянет беда: Ференгис
С престола низвергнута, заточена,
⁸⁰⁵⁰ От страха дрожит, словно ива, она.
Царь отдал несчастную, злобой палим,
Своим палачам, душегубам своим».