Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

За тучами месяц — и полночь темна,
И звери, и птицы в объятиях сна.
И видит Пиран удивительный сон:
Как солнце, сияющий светоч зажжён.
На троне сидящий с мечом Сиавуш
⁸¹⁴⁰

Взывает: «Что дремлешь, о доблестный муж! Ты сладкие грёзы от глаз отгони
И мыслью проникни в грядущие дни.
День праздничный встанет и молод, и нов.
Сей ночью рождается шах Кей-Хосров!»
Пиран, задрожав, пробудился от сна
И с ним солнцеликая встала жена.
«Ступай, — говорит ей Пиран, — торопись,
Войди осторожно в покой Ференгис.
Сейчас Сиавуша я видел во сне,
⁸¹⁵⁰ Подобного солнцу иль ясной луне.
— Проснись! — призывал меня голос его. —
Настало Хосрова-царя торжество».
Вбежала и видит: царицей-луной[313]
Царевич рожден красоты неземной.
Вернулась, ликуя, с известьем благим,
Дворец огласив восклицаньем своим.
Сказала: «Младенца пленителен вид,
Как месяц, он взоры красою дивит.
Войди же к царице, на чудо взгляни,
⁸¹⁶⁰ Создателя мудрость и мощь оцени.
Ты скажешь, рождён для венца Кей-Хосров,
Для палицы, панциря, жарких боёв».
Увидеть младенца Пиран поспешил;
Увидя, восславил Владыку светил.
Глядит на младенца: сегодня рождён,
И что ж? Годовалым уж кажется он!
О павшем властителе вождь зарыдал
И щедро хулу Афрасьябу воздал.
Дружине сказал именитый глава:
⁸¹⁷⁰ «Пусть кару приму я за эти слова,
Пусть буду я брошен чудовищу в пасть,
Дитя не отдам душегубам во власть!».
Лишь солнце своим светозарным клинком
Рассеяло тени ночные кругом,
Явился Пиран пред владыкой своим,
Надежду тая и тревогой томим.
Дождавшись, пока остальные ушли,
Сказал он, приблизясь к владыке земли:
«О солнцеподобный владетельный вождь,
⁸¹⁸⁰ Чьи ведомы всем прозорливость и мощь!
Под сенью твоею раб новый вчера
Рождён — воплощенье красы и добра.
Подобного в мире не сыщется; он,
Ты скажешь, из лунного света рождён.
Сам доблестный Тур, именитый стрелок,
Очей от него отвести бы не мог.
На росписях краше лица не сыскать,
Воскресла в нем древних царей благодать.
При виде красы величавой такой,
⁸¹⁹⁰ Сказал бы ты, сам Феридун пред тобой!
От мыслей мучительных душу избавь,
Будь радостен сердцем и благостно правь!».
Смягчил Афрасьяба Создатель миров,
И взор властелина не столь уж суров,
Душевною болью внезапно пронзён;
Вздохнул сокрушенно и горестно он,
Раскаялся, вспомнив свершённое зло,
Что столько страданий душе принесло.
Пирану сказал он: «Мне беды грозят,
⁸²⁰⁰ Так было предсказано годы назад.[314]Провидец поведал мне в те времена,[315]
Что в мире кровавая вспыхнет война,
На землю великий владыка придёт,
Что род от Кобада и Тура ведёт.
Он будет народами всеми любим,[316]
Иран и Туран преклонятся пред ним...
Что делать! Горюй, не горюй, всё равно,
Того не избегнуть, что нам суждено.
Пусть отрок живёт, но от града вдали;
⁸²¹⁰ Ты в горы его к пастухам отошли.
Там пусть вырастает, не зная кто он,
И кем, и зачем скотоводам вручён.
О предках, о прошлом тогда вспоминать
Не станет не сможет науки познать».
Такие вел речи владыка: он мнил,
Что мир вероломный свой нрав изменил.
Не сладишь с ним, грёзы пустые развей!
Мир вечен, и он не под властью твоей.
Но даже из бедствий, что шлёт тебе рок,
⁸²²⁰ Умей почерпнуть благодатный урок...
Вождь радостный вышел, к Хосрову спеша;
Благие надежды питала душа.
Хваленья Создателю он воздавал
И славить царевича не уставал.
Вернулся в раздумьи: какие плоды
Пожнёт он, посеяв любовь и труды?