Фирменный поезд Фомич

– Спасибо, Иван, – сказала Зинаида Павловна. – А вы, Семен, давайте-ка вот на эту полку. Ложитесь. Успокойтесь, Семен, успокойтесь. От жары это все.

С верхней полки свесилась нога Валерия Михайловича, вслепую отыскивая точку опоры.

– Нет и нет! Обязан, так сказать, хранить и блюсти реликвию, завещанную и прочее и прочее. Прошу очистить и так далее.

– Да никто у вас вашу реликвию и не собирается отбирать, Семен. Ваша реликвия, и хорошо.

– Никто? – вдруг совершенно спокойно спросил Семен и даже для верности переспросил еще раз: – Никто?

– Никто, – подтвердила Зинаида Павловна.

– Так никто? – обратился Семен к нам.

Да черт с ним, с этим чемоданом! Мне бы только семью до Марграда довезти. И пропади все пропадом!

– Никто, – с чистым сердцем ответил я.

– Конечно, никто, – подтвердил Степан Матвеевич.

– Никому он не нужен, кроме вас, – сказал Иван.

– Никому? – вроде бы даже удивился Семен, но в голосе его чувствовалась неподдельная радость. – Господи! Никому!

19

– Нет, позвольте, – возразил Валерий Михайлович, опустив вниз и вторую ногу. – Нет, позвольте. Как это никому? Общественное достояние! Всем это, понимаете, всем!

– Нет! – прохрипел Семен. И не узнать теперь было его. Совсем другой человек стоял перед нами и защищал что-то глубоко личное, свое, единственное, без чего и прожить-то нельзя, из-за чего можно не ехать в Усть-Манск к своей маме, из-за чего он и Тосю-то, жену свою, забыл.

– Позвольте, – снова сказал Валерий Михайлович и, выставив свой помятый зад, начал медленно сползать с полки. И вот он уже стоял на полу пока что в одних носках, но это, видимо, его сейчас нисколечко не огорчало и не волновало. И брюки и рубашка нигде не теснили его, а, напротив, имели вид униженный и оскорбленный. Все на нем топорщилось и вылезало друг из друга. – Вас плохо воспитали, мой друг! У нас все для человека. У нас человек человеку друг, товарищ и брат. Во вверенном мне управлении торговли промышленными товарами широкого потребления такого работника не потерпели бы. Вы бы ведь налево стали подрабатывать? А? Что-то плохо слышу.

– Нет! – крикнула Тося. – Семен, что же ты?

Семен посмотрел на нее, но не увидел.

– Успокойся, друг Семен, – продолжал Валерий Михайлович. – Успокойся и уясни себе, что этого хватит на всех. И зачем волноваться, делать другим неприятности, рвать, кричать? А что надо? А надо установить очередь, список. Вот у вас, друг мой, и ручка, и лист чистой бумаги.

– Опись, – быстро проговорил Семен.

– Нет описи, – повысил голос Валерий Михайлович. – Нет и не было. Чистый лист, на котором и надо составить список. Так и быть. Вы первый. Только не наделайте глупостей! Не тащите все, что попадет под руку. С выбором, с выбором. И вообще, может, только на разведку.

– Не хочу на разведку, – уже несколько спокойнее и увереннее сказал Семен.

– Конечно, кому захочется за просто так? – согласился Валерий Михайлович. – Тогда первый я. А?

– Нет, я, – согласился Семен.

– На том и остановимся. Я не против. А вы, товарищи?

– А все-таки прилягте, – сказала Зинаида Павловна Семену.

– Нет уж! – ответил тот. – Покой нам только снится! Отдыхать теперь некогда. В разведку, в бой!

– Кто третий? – спросил Валерий Михайлович. – Вы? Нет. Давайте третьей отправим Зинаиду Павловну, нашу несравненную, пекущуюся о нас и заботящуюся.

– О чем вы? – не поняла Зинаида Павловна. – Спасибо, но мне сейчас ничего не надо.

– Сейчас не надо. Очень может быть. А потом, в будущем?

– У меня нет будущего. И, пожалуйста, не возвращайтесь к этому. " – Зинаида Павловна! Друг мой! Да у вас еще именно все в будущем! – запел Валерий Михайлович. – Да вы…

– Вот, – возник откуда-то писатель Федор с несколькими листочками в руках, – окончание рассказика.

– Поздно, Федя, – как бы даже сожалея, сказал Валерий Михайлович. – Работа редактора не по мне. Так уж получилось. Мы теперь в управлении торговли трудимся.

– Да разве я из-за того, что вы редактор?

– Был, был, а теперь нет.

– Я ведь из самых дружеских чувств. Я помочь хотел вам с вашими вещами. Чтобы человеком вы себя чувствовали, а не вешалкой для костюмов. – Писатель Федор еще иногда покачивался, но уже гораздо меньше и осмысленнее и очень часто даже в такт толчкам вагона.

– Ерунда все это, – наставительно сказал Валерий Михайлович. – Ерунда и самовнушение. Сосите свою водочку и не лезьте в дела, в которых ни черта не смыслите!

– Это уж слишком, – сказал я. – Зачем вы с ним так? Человек ведь помочь хотел. А если не нужна вам эта помощь, так откажитесь вежливо. Ведь человек перед вами!

– Как же, как же, – сказал Валерий Михайлович. – Вижу. Но не нужна мне помощь неудавшегося писателя Федора, и пусть он катится, вежливо говорю, к черту!

Писатель Федор посмотрел на него странным взглядом. Я было подумал, что сейчас снова начнется шум. Но писатель только сказал:

– Я вас прощаю, уважаемый Валерий Михайлович.

– Ха-ха-ха! – расхохотался тот. – Вы посмотрите только, он меня прощает!

– Я бы не сделал этого, – сказал я. – Я бы с вами не так поговорил!