Фирс Фортинбрас

– Главное, себя не вините. Я вас отлично понимаю, Никита. Он же вас привёл в сериал. Но так получилось… Мне тоже звонил. И тоже орал.

– Так и вас он привёл.

– Куда?

– В сериал.

– Нет, это я его привела.

Ну и как такого жалеть?

– А мне говорил, что это он вас нашёл… – И я добавил: – Где-то.

– Ну-ну. «Нашёл…» Нисколько не удивлена. Когда Буткевич на меня всё повесил, я придумала Кирке роль, второстепенную, но с перспективой. Потом сама пожалела. И Буткевич пожалел, что взял. Кира – псих. И урод. Сейчас на меня такого вывалил!..

– И на меня, Марьяна!.. Честно, не ожидал от Кирилла…

– Вы просто его не знаете.

– Это я не знаю?.. А вы-то давно с ним знакомы?

– С рождения.

Реплика по очерёдности должна была быть моей, такова динамика диалога, но у меня челюсть отпала. Окаменел. Она легко воспользовалась этим, для неё совершенно очевидным, состоянием моей окаменелости, сказала: «Подождите секунду» – и ушла за сигаретами. Через минуту вернулась:

– Мы брат и сестра. Я Дева, он Скорпион. Знаете, Никита, я ему ничем не обязана. Мы совершенно разные люди. Девочки, когда растут, им в старшем брате хочется увидеть защитника, что-то такое. Тут другой случай. Он отламывал руки моим куклам. Воровал мои карманные деньги. Ябедничал – только это не то слово. Слепите статую с него и напишите: «Зависть» – лучшей аллегории не придумать… А какие он закатывал истерики!.. Как спекулировал своим синдромом дефицита внимания!.. Вы не представляете, сколько раз он мне подкладывал свинью. За ним такое числится, что в принципе не прощается… Извините, сейчас заведусь… А как вы с братом? У вас один? В Иностранном легионе который? И всё? А сестры нет?

– Только этот, – сказал я, удивляясь логике разговора. – Больше нет никого… Мы с ним… ничего общего. Во всём отличаемся.

– Вот!.. А жаль! Жаль, что ничего общего… Зато между нами много общего. Это сарказм, – пояснила Марьяна. – А насчёт Иностранного легиона, здесь есть вопросы. Буткевич тоже таких решений не принимает, он хотел у Феликса спросить, что тот скажет, всё-таки дела международные, не всё просто. Но идея прикрытия нам очень нравится. Только без политики. И без шпионов. Колбаса колбасой, а что-то у вас там своё на уме… Может, квартиру оттяпать хотите?.. Или Настю во что-нибудь вовлечь?.. В тоталитарную секту, нет?.. Хорошо, буду думать над этим. От мелкотемья уйдём, не переживайте.

– Марьяна, объясните загадку: зачем умирать персонажам?

– Ох, как мне это не нравится… Если по-честному, мне всё не нравится… А вот это больше всего не нравится. А вы не знали разве? Кира не говорил?.. Феликс завязан на фармацевтику, у него компания своя. Вроде бы они там что-то разработали прорывное… или это им от военных досталось… Но с этим – к Буткевичу.

– А умирать-то зачем?

– Затем, чтобы зрители получили квалифицированные рекомендации. Великий замысел Феликса. Зрители будут взволнованы уходом полюбившихся им героев, а тут им и рекомендации готовы. После каждой серии выступит специалист.

– Он так собирается продвигать свои…

Не дала закончить:

– К Буткевичу.

Пресекла, и мне понравилось – как.

Голос у неё выразительный, без хрипотцы и глубокий, да и хрипотца, когда появлялась, придавала своего рода шарм. Хорошо получилось: «К Буткевичу»!

Тихий ангел пролетел, иначе сказать

пауза.

Почему я не пишу пьес? У меня бы наверняка получилось.

Курит. Молчит. Вместо пепельницы представляю крышечку от какао. Разговор не прекращён, и мне даровано право сменить тему.

– Скажите, Марьяна, а написать пьесу – это трудно?

Пауза.

– Хорошую – да. Очень хорошую – почти невозможно.

Оба молчат.

– Что труднее – пьесу или роман?

– Хорошую пьесу труднее, чем хороший роман. Но я не писала романов.

– А по-моему, очень легко.

– Что вы! Это только так кажется. Там своя технология, её надо чувствовать, не только знать. Пьеса просто так не получится. Пьеса не пустой разговор. Это не то, что у нас с вами сейчас. Великие пьесы мы можем пересчитать на пальцах.

Оба молчат.

– «Кругом лежит и стынет прах убитых». Вам, Марьяна, больше нравится перевод Пастернака, не сомневаюсь. А скажите, как вы относитесь к Фортинбрасу?

Пауза.

– Никак.

Оба молчат.

– Совсем никак?.. А вот ещё хотел спросить. У вас разные фамилии. Огарь – это по мужу?

– Южнорусская.

– Или украинская?

– Как вам ближе. Да, от мужа осталась.

– Огарёв, – вспомнил я Огарёва.

– Почти. Только Огарь.

Звук лопнувшей струны, замирающий и печальный.

Она сказала:

– Никита, вы Фирса играли, помните, учебный спектакль на четвёртом курсе, я к вам приходила на «Вишнёвый сад», ещё подумал: какой молодой – и Фирса играет!.. Меня Кира позвал, у него роль была… этого… как его… И ещё до этого, когда Кира всю группу у себя собирал, я тогда тоже вначале была. Вы не помните, конечно. С длинными волосами была. Шестнадцать лет, девятый класс.

Не помнил. Но решил сыграть.

– Чёрт! Марьяна!.. Ну конечно, длинные волосы!.. А веснушки?.. Куда дели веснушки?

– Никуда не дела. Они и сейчас. Неужели вы помните?

– Конечно, помню! Столько было веснушек!