Фистула

С репутацией ребятишек из неблагополучной семьи мы с сестрой провели всё наше детство и никакой другой жизни не знали. Ещё прежде цветочной истории, когда ей было только семь, а мне едва наступило четыре, мы, скверный приплод, впервые провели ночь на улице. В тот период родители превратили нашу квартиру в притон для паразитов, которых называли «коллегами по цеху». Они были похожи на мертвецов. Эти бессмысленнолицые кадавры с трудом шевелили ртами, тряслись, таращили на нас свои спалённые глаза – я обречён был запомнить их движения, и не раз потом они набрасывались на меня во сне, и я кричал, а сестра успокаивала меня, и становилось так страшно, если из-за моего крика прекращался отцовский храп, наступала тишина, эта тираническая тишина, и нужно было молчать, не издавать ни звука, чтобы тишина простила тебя и снова превратилась в камнепадовый храп. То, что было для меня кошмарами, для сестры было самой жизнью – некоторые бывшие гости нашей квартиры увлекались ей и потом следили, на улице ходили по пятам, звали с собой, даже когда мы гуляли с ней вместе. Примерно когда сестре исполнилось двенадцать, преследователи поисчезали. Теперь они уже, скорее всего, торчали за решёткой или подохли, но прежде наверняка успели наплодить будущих мертвецов.

Когда я, утомившись от неуёмной памяти, спустился на первый этаж, сестра с мужем уже были там, деловито беседовали за кофе, как будто вчера ночью ничего не произошло.

«Думаешь, он сегодня тебе что-то предложит?»

«Слушай, да не знаю пока, чё как. Загадывать не будем».

Видимо, у Капитана намечалась важная встреча.

«Обязательно спроси его про последнюю поездку, покажи интерес».

«Да я понимаю, чай не салага».

Утреннее облачение – топ в голубую полоску с длинными рукавами и лёгкая горчичного цвета юбка – выглядело на сестре естественней, чем все эти платья. В голосе после неисчислимых воплей появилась хрипотца – единственное заметное свидетельство ночного насилия. Несколько раз я подмечал, что она чешет шею, словно с неё лезла кожа. Но в остальном она была спокойна, даже несколько весела, и с мужем разговаривала на равных. Такой сестра мне нравилась, я почти не отрывал от неё взгляда, даже чтобы проверить время. Скучная супружеская болтовня продолжалась до тех пор, пока к нам не спустился Лев – бодрый и громогласный. Завтрак он проглотил второпях, раз и вовсе подавился. Затем вскочил со стула и выпрямился в стойку.

«Дом феркал! Дом феркал! Капитан Папа, я готоф!» «Чё, готовность номер один?» «Готофнофть номер один!»

После этого оба пошли собираться. Заметив моё недоумение, сестра растолковала: каждую субботу Лев проводит с отцом; они поедут в SZ – в этом городе Капитан и заседает в местном парламенте, там же обычно у него есть и всякие прочие дела. Весь день сын с отцом будут вместе, только на время неофициального совещания с губернатором Льва оставят смотреть театральное представление.

«Мальчику нужно мужское влияние, а обычно папа слишком занят. Ия в этот день могу быть полностью предоставлена себе».

Что испытал я от этой новости? Счастье и восторг – опрометчивые эмоции, которые в обыкновенной ситуации я бы не допустил. Но после карусели вчерашних чувств, после того тяжёлого разочаровывающего впечатления, которое произвело на меня теперешнее рабское существование сестры, мысль о том, что я смогу провести с ней целый день один на один, действительно осчастливила. Воображение засуетилось: как я себя поведу? что скажу ей? в чём осмелюсь признаться? что если я расскажу ей вообще всю правду? Нескрываемо хорошее настроение сестры придавало надежд —

«Ты представляешь, что мне приснилось сегодня? Ответы на контрольную! По алгебре! Что-то из того, что мы решали в старшей школе…»

– и я складывал в голове эпизоды предстоящего дня, самого лучшего и важного для меня дня. Какие будут у нас разговоры? Я должен буду говорить спокойно, изящно даже, – не как слуга, готовый исполнить любое её желание, а как тот, кто должен сконцентрировать это желание на себе —

«…и весь класс сидит, и никто ничего не знает, только я одна. И все на меня уставились, как будто я в чём-то виновата!….»

– пожалуй, я начну спрашивать про Льва, чтобы продемонстрировать, как мне нравится мой племянник. Или попрошу показать мне весь её сад. Нужно разбить оставшийся лёд между нами, прежде чем начать разговор начистоту —

«…а я им в ответ засмеялась и продиктовала все ответы вслух, громко, прям перед учителем…»

– и потом я смогу высказать всё, что держу в себе. Наконец-то! Я воочию представлял, как после этого наши отношения навсегда изменятся. Она поймёт, что зря бросила меня, она почувствует всю вину за это предательство. Она увидит во мне шанс спастись от Капитана – я способен освободить её из грязных пут, вытащить из трясины, куда она залезла по собственной глупости. Я прощу её, если впредь она будет меня слушаться. А она будет – она полюбит меня после того, как всё обо мне узнает.