Физическое воспитание

И вот через какие-то несколько месяцев Каталина опять оказывается в такой же ситуации: с вытянутым пальцем, вся на виду на обочине шоссе. Она снова думает про похищения на картинах и спрашивает себя: среди всех этих пропавших или похищенных девушек, включая мифологических героинь на греческих вазах, которые она так любит рассматривать, – была ли среди них хоть одна, которая действительно сбежала из дома или покинула родные края совершенно одна и по своей воле, без всяких двадцатипятилетних женихов и мужчин вдвое старше нее? Худшим случаем, самым беспросветным, ей кажется миф о Персефоне: сначала ее похищает бог подземного царства, а в итоге она должна полгода проводить со своим похитителем, а другие полгода – с матерью. Каталина вдруг понимает, что, даже когда побег самый что ни на есть настоящий, как у Париса и Елены (Елены-не-Элены, Елены Троянской), его все равно называют похищением. Женское тело представляется как повод к началу войны, как украденный товар – как нечто принадлежащее кому угодно, только не самой Елене. В мифах говорится, что Елену уже похищали до этого, когда она была еще девочкой, Тесей и его друг Пирифой. По пути они бросили жребий, кто будет насиловать ее первым; победил Тесей, тот самый герой картин, росписей, скульптур и фильмов, одолевший Минотавра и Критского быка. Женщины и быки – главные трофеи античной культуры, думает она. Елену потом освободили – точнее, снова похитили – ее родные братья, которые хотели поскорее выдать ее замуж за Менелая. А от него она позже сбежала с Парисом. Но в книгах всегда говорится, что женщину похитили, а если она возлегла с мужчиной сама, то оказывается, что ее побудило к этому чье-то колдовство. Каталина приходит к выводу, что так было принято в то время, в античной литературе: женщина не наделена чувствами, если только она не богиня, – остальные никогда не проявляют инициативы и не испытывают никаких желаний. Каталина тоже не чувствует ни к кому сексуального влечения, но считает, что должна его испытывать, как мальчики, и гадает: это она как бы кастрирована или просто у нее такой способ выжить?

Она не помнит, чтобы по телевизору говорили о похищении, когда случилась та история с тремя девочками, впрочем, папа не разрешал дома смотреть бесчисленные программы, в которых обсуждали исключительно это происшествие. Но благодаря новостям, тому, что несколько месяцев в школе оно было главной темой для обсуждения, и беспрестанным маминым разговорам с соседками Каталина и так оказалась в курсе всех самых непристойных подробностей. Иногда ей кажется, что это бесконечная негласная война, троянский конь, полный канцерогенной информации, предназначенной только для одной группы населения, – ни в классических сказках, ни в истории искусства, ни в общедоступных зрелищах нет таких сюжетов, где не подчеркивалось бы, что они – девочки и женщины – находились не дома, а в темном лесу, или купались в реке, или шли по шоссе, и что самое страшное не случилось бы, если бы они избегали этих мест, в то время как мужчины там ходят совершенно спокойно. Каталина пытается найти хоть одно исключение и вспоминает только про нимфу Дафну, ей удалось ускользнуть от Аполлона, но пришлось для этого обернуться деревом. Может быть, изменить облик своего тела, добавить или убавить ему плоти – единственный способ защититься в этой жизни. Каталина спрашивает себя, не это ли пытается сделать мама.

Она хотела бы прокричать на весь мир, как ей ненавистно, что родилась с таким телом, которое не дает ей права ничего сделать. Возможно, она молчит, потому что боится, что никому это не интересно, или что ее не поймут, или что никто не будет ее любить со всеми ее странностями. Она думает, что лучше считаться паршивой овцой, чем белой вороной. А белой вороной ее могут счесть, потому что ее душевные состояния, желания или порывы недопустимы, как и у смертных женщин в античной мифологии.

Этот эмоциональный корсет жмет ей так же, как пояс-бандаж, который мама заставляла ее носить, когда она пошла в школу. Каталина отделалась от него в восьмом классе благодаря своей подруге Амалии. Однажды Каталина попросила ее посторожить у сломанной двери кабинки в туалете, потому что ужасно стеснялась – вдруг дверь откроется и кто-нибудь увидит какую-то часть ее тела выше колен. Амалия спросила ее, что она там так долго делает, и Каталина, словно это было в порядке вещей, ответила просто: бандаж. Удивленная подружка приоткрыла дверь, заглянула к ней и увидела, как Каталина подтягивает этот невыносимый предмет одежды, который так муторно надевать и снимать.

– А зачем ты носишь бандаж?

– Не знаю. А ты разве не носишь?

– Нет. Такое только старушки носят, и то не все. Даже моя бабушка не носит бандаж. Он же уродский и к тому же наверняка страшно неудобный.