Физическое воспитание

– Тебе надо чуточку набрать вес, – сгладила мама уменьшительно-ласкательным, когда перестала сердиться. Может, она поняла, что несправедливо срываться на Каталину каждый раз, когда та грустит, болеет или у нее месячные, которые ее раздражают безотносительно крови на трусах. Поэтому дома не принято ни жаловаться, ни плакать, даже если на душе кошки скребут. Дома Каталина всегда делает серьезное лицо, чтобы в любой момент можно было незаметно для других погрустить по-настоящему и погрузиться в меланхолию. Надо набрать вес, говорят ей, но Каталина никогда не хотела и не хочет набирать вес, потому что тогда у нее будет еще больше груди, больше попы, больше тела, – в общем, нет, просто нет. Она совсем не желала, чтобы этой плоти стало еще больше. С того дня она бросила спать в сиесту и стала вместо этого пить по литру воды, чтобы не набирать вес и больше не падать в обморок. Раз маме это помогает, наверное, поможет и ей.

Она только припала к бутылке с водой, как зазвонил телефон. Трубку взяла мама. «Тебя, какой-то Хуан», – сказала она. Каталина мысленно себя пнула: зачем она дала ему номер? Хуан узнал о случившемся от Шустера. Шустера же домой отправили, сразу сказала она. А Шустеру Сильвия рассказала после уроков. Хуан уже окончил школу, и Каталина даже не знала, чем он теперь занимается, – ей было неважно, а может, просто неинтересно. Дальше она отвечала односложно. «Нет. Нет. Хорошо. Нет». Когда она повесила трубку, мама уже стояла над ней, намереваясь расспросить, что это за Хуан такой, но у дочери уже несколько месяцев как был припасен ответ.

– Мальчик из нашего класса. Позвонил рассказать, что на завтра задали.

Ложь. По физвоспитанию ничего не задают на дом, но мама школу не оканчивала, так что не представляет, как все устроено в старших классах, – и Каталина этим пользуется. Кстати, поэтому именно Паблито пришел ее забирать, когда она упала в обморок, и именно он раз в сто лет ходит на родительские собрания и другие мероприятия, связанные с учебой Каталины, – маме стыдно даже вообразить, что кто-нибудь из учителей о чем-то ее спросит, а она и вопроса не поймет. Точно так же и Каталина стыдится что-нибудь сказать на уроке о прочитанной книге. Страх показать себя глупой у нее наследственный, только у Каталины он подкрепляется сильнее, чем у Паблито, – брат не боится свалять дурака, потому что у него перед глазами пример папы: тот искренне убежден, что знает все лучше всех и ему незачем ходить на встречи родительской ассоциации, несмотря на то что его лишили водительских прав, что он сто раз менял работу и что теперь получает гораздо меньше, только это в семье обсуждать не принято. Папа только расписывается в табеле, кроме того раза, когда он разозлился из-за того, что мама с Паблито и Каталиной попытались повесить у Паблито в комнате книжную полку, пока папа отдыхал в сиесту, а полка упала, едва на нее поставили книги. Папу разбудил не грохот упавшей полки, а то, как они хохотали над собственной косорукостью. Сиеста, как и серьезность, – это для папы святое. Так что в тот раз он три дня ни с кем не разговаривал, но, поскольку Каталине надо было идти в школу, а табель ей так и не подписали, расписываться пришлось маме. Прежде чем поставить подпись в документе, мама несколько раз потренировалась на бумажке.

Мама все время ей говорит: учись, Каталина, а то будешь как я. Учись, говорит она и обводит рукой все вокруг: мебель, кухню, папу… Но пока Каталина ходила в начальную школу, мама разрешала ей пропускать учебу сколько угодно и по любому поводу: на улице холодно, идет сильный дождь, последняя серия «Санта-Барбары», последняя серия «Кристаль»[29], последняя серия чего угодно, потому что время от времени прогуливать уроки в школе для девочек – это не страшно. А теперь, годы спустя, мама отрицает, что тогда смотрела вместе с ней взрослые сериалы или что общалась с Каталиной будто с подружкой, которая по пятницам составляла ей компанию за кофе и чуррос. И когда Каталина как-то раз отважилась напомнить маме об этом, мама сказала, что ничего подобного не было, а вместе они могли смотреть разве что «Чаво с восьмого»[30] (тот сериал, где взрослые актеры изображали детей, причем даже более оборванных, чем у них в районе, – сама идея была настолько абсурдной, что Каталина глаз не могла оторвать от телевизора).

По крайней мере, когда Хуан позвонил ей, у нее было оправдание, чтобы не гулять с ним в тот день, и буря в ее душе на время улеглась, обернувшись легким волнением. На этот раз она защищалась чужим страхом от необходимости с ним видеться. Папиным и маминым страхом. Страхом, который на самом деле три разных страха с тех пор, как болезнь осталась в прошлом.

Страх, что с девочкой произойдет несчастный случай.

Страх, что девочка станет испорченной.

И страх, что девочку изнасилуют, – самый популярный страх последних лет.