Физическое воспитание

Ей не хватает воздуха. Она уже не кричит, но ей страшно. Что, если он попросит ее сделать что-то, чего она не хочет? А что, если он положит на нее руку, как тот мужчина, который довез ее до бензоколонки? Она боится, что он перечислит ей целый список того, что с ней мог бы сделать тот тип, как в снафф-фильме[31]. И что потом он скажет: я тебя не собираюсь ни насиловать, ни убивать, но ты мне отсосешь за то, что я тебя подвезу до дома, а если не согласишься, я тебя тут брошу, пускай подбирает кто-нибудь похуже меня. И тогда Каталина подумает, что надо было позвонить Хуану и потрахаться с ним наконец, потому что его она хотя бы знает. Что парень с бензоколонки ей скажет, что его достало ждать, пока она думает, и что нечего было ловить попутку, а раз уж ловит – значит, сама напрашивается. Искушает судьбу, так сказать. Что он ей скажет: «Смотри, что ты наделала, – и спустит трусы, – видишь, в каком я из-за тебя состоянии». И покажет ей член. И скажет: «Возьми его в руку». И ей придется взять в руку эту часть его тела, которую она находит такой значимой и в то же время такой нелепой, а ему придется объяснять ей, как ему мастурбировать, потому что она это делала первый и единственный раз в жизни всего несколько часов назад. А потом он положит ей руку на затылок, чтобы заставить ее опустить голову. И прикажет: соси. И она будет сосать, а он потом скажет, что на самом деле это все ради ее же блага – чтобы ей больше никогда не пришло в голову ловить попутку. А после этого он снова наденет шлем и уедет, а она так и останется где была, только с полным и липким ртом, липким, как ее рука совсем недавно.

Она возвращается к реальности, к этому вечеру, к цикадам, к собственному телу, к которому сейчас обращает молчаливые молитвы, и вопрошает его, как поступить, словно оно – ее Бог. Но в эту минуту оно и есть ее Бог, потому что внутри больше никого нет, даже кровожадного создания, которому она делает подношения в виде кожи с пальцев. Сейчас ее покинула даже затаенная злость. Ни о чем не спрашивай, понукает она себя, подходи и садись на мотоцикл.

– Погоди, – говорит парень, слезая с мотоцикла, и она отшатывается, умирая от страха, на несколько секунд, – достану тебе второй шлем, теперь без шлема запретили.

Каталина снова начинает дышать. Парень ей кажется самым замечательным человеком на свете просто потому, что он не насильник. Поначалу она старается к нему не прикасаться и держится руками за заднюю часть сиденья, но, когда мотоцикл набирает скорость, ей ничего не остается, кроме как обхватить парня за пояс. Она впервые на мотоцикле. От ветра у нее слезятся глаза, и она пользуется случаем, чтобы дать волю нескольким слезинкам, которые никак не связаны с ветром. Парень с бензоколонки чувствует, как она напряжена, он только что наблюдал, как она с красными глазами ревела слоном, но Каталина совсем его не пугает, несмотря на жуткие крики. Чтобы рассмешить ее, он рассказывает в лицах, как встречал на бензоколонке еще больших чудаков, чем она. Каталине уже не кажется, что парень собирается ей что-то сделать, и она пытается расслабиться и получить удовольствие от оставшегося пути, даже от звука собственного смеха – она смеется не его шуткам, а из-за того, что у парня тоже слезятся глаза от ветра и его слезы падают ей на щеки. У нее никогда не было с другим человеком ничего настолько необычного и настолько интимного. Наконец они въезжают в город. Когда они останавливаются на светофоре, Каталина пользуется случаем, чтобы взглянуть на часы на руке; может быть, все-таки она не сильно опоздает. Парень немного поворачивается к ней и спрашивает, где она живет. Она отвечает, что не надо беспокоиться, пусть ссадит ее на любой автобусной остановке.

– Завязывай уже глупить. Мне сейчас без разницы, докуда тебя везти, вот честно.

Она в последний раз за вечер играет в «или – или». Результат получается следующий.

Вариант 1. Назову ему улицу рядом с моей. Слезу с мотоцикла, попрощаюсь и дойду пешком. Приду к тому времени, когда уже будут убирать со стола. Меня накажут и больше не выпустят гулять.

Вариант 2. Скажу ему точный адрес. Кто-то из соседей увидит, как я слезаю с мотоцикла, в конце концов это дойдет до папы с мамой, но я к тому времени успею придумать ложь номер 23 214, и, может быть, мне еще все сойдет с рук.

Она произносит название района и улицы, когда уже готов загореться зеленый. Мотоцикл трогается с места, и у нее ощущение, что дорога такая же долгая, как если бы она шла пешком. Она неспособна понять, насколько ей повезло, пока снова не обхватывает парня руками, на этот раз уже спокойнее, и не кладет голову ему на плечо, которого ей так не хватало весь день.

Наконец они доехали, Каталина спрыгивает с мотоцикла, но шлем не снимает, пока не убеждается, что вокруг нет никого из знакомых. Наконец она возвращает парню шлем. Она благодарит его от всего сердца, а он спешит ей кое-что сказать, пока она не ушла.

– Слушай, не знаю, во что ты впуталась, но тебе бы с родителями поговорить. Или еще с кем-нибудь. Меня зовут Бернардо. А тебя?