Флаг миноносца

Утром, выстроив своих бойцов на зарядку, Сомин увидел у Лавриненко здоровенный синяк под глазом. Зенитчикам уже было что-то известно. На левом фланге стояла Людмила. Она уже успела умыться, причесаться и даже выгладить свою гимнастерку.

- Черт-девка! - восхищенно заметил Писарчук.

Белкин изо всех сил старался не рассмеяться, но смех рвался из его прищуренных глаз и дрожал на толстых губах.

Закончив зарядку, бойцы взялись за чистку орудия. Лавриненко попросился в санчасть:

- Ночью стукнулся об орудие, товарищ сержант!

- Об Людмилу он стукнулся! - радостно заявил Тютькин. Под общий смех он уже не в первый раз рассказал, как ночью, стоя на часах, увидел Лавриненко, крадущегося в шалаш Людмилы. - И вот результат!

- Самостоятельная девка! - заключил Писарчук.

Сомин молчал. Он знал то, чего не знали другие. Но в тот же день секрет Людмилы стал известен всему дивизиону. В командирской столовой, которую неизменно называли кают-компанией, товарищи беззлобно подтрунивали над Рощиным. Его спрашивали, как прошла вахта, не переутомился ли он, и многое другое, что говорилось на ухо. В этих шутках было больше зависти, чем насмешки. Рощин, самодовольно ухмыляясь, сидел, как именинник. Николаев сострил по адресу Земскова:

- Не углядел комбат, как на его зенитку спикировали!

Земсков вскочил, густо покраснев. Появление Яновского предотвратило готовую вспыхнуть ссору.

Комиссар уже был в курсе дела. После занятий он вызвал к себе Людмилу. О чем они говорили, не знал никто. Людмила вышла от него сердитая, с красными глазами, и направилась прямо к Земскову.

Лейтенант принял ее очень холодно. Он не поднял глаз от карты, разложенной на коленях, не предложил девушке сесть, но она и без приглашения села рядом. Земсков продолжал изучать карту.

- Товарищ лейтенант, почему я такая несчастная? - спросила Людмила.

- Что вам нужно?

- Я хотела вам сказать, что постараюсь... Постараюсь быть хорошим бойцом...

- Это все?

Она поправила волосы и провела кончиком языка по сухим губам:

- Нет, не все. Я хотела, чтобы вы не думали обо мне плохо. Другие пусть думают, что хотят...

Земсков поднялся:

- У меня сейчас нет времени, товарищ Шубина. Поговорим в другой раз.

- Нет, сейчас! Вы обязаны выслушать подчиненного! - она вскочила, сжав кулаки. - Вы думаете, я - ростовская шлюха! Так вот, имейте в виду: ничего у меня с Рощиным не было. Честное слово! - Она выпалила все это одним духом, смело глядя на лейтенанта своими гневными глазами.

Земскову стало жалко девушку. "Мало ли какие бывают военные судьбы? И какой он ей судья?"

- Ладно, Людмила. Мне нет дела до ваших личных отношений. Постарайтесь, чтобы на батарее из-за вас не было недоразумений.

- Постараюсь! - Она тряхнула головой с такой силой, что тугая прическа развалилась и волосы упали ей на плечи. - Вот проклятье! Срежу их ко всем чертям!

Земсков рассмеялся:

- Я вам верю, Людмила, и вовсе не думаю о вас плохо. Будем служить вместе.

Людмиле не удалось избежать недоразумений. В расчете Сомина все шло кувырком. Людмила была в центре всеобщего внимания. Все стремились ей угодить. Ее распоряжения выполнялись куда быстрее, чем приказания командира орудия.

Белкин посоветовал Сомину:

- Просите, чтобы ее забрали от нас, командир. Видите, ребята ходят, как чумовые. Цирк, а не боевой расчет.

Людмила не признавала авторитетов и все делала по-своему. Дошло до того, что при появлении немецкого самолета она, схватив бинокль, заорала на Сомина:

- Мазило! Куда стреляешь? Писарчук, скорость больше десять! Дальность - двадцать шесть! Огонь! Длинными очередями!

И самое удивительное то, что на орудии приняли ее корректировку. Пушка загрохотала длинными очередями.

Сомин грубо оттолкнул девушку, вырвал у нее из рук бинокль. Самолет был уже далеко.

- Дура, взбалмошная девчонка! - кричал Сомин. - Ну, сбили вы самолет? Вы ж ни черта не понимаете в этом!

- А вы много сбили до меня? - спокойно спросила Людмила. Она нисколько не обиделась за то, что ее толкнули, и тут же принялась собирать стреляные гильзы, которые полагалось сдавать. Сомин оказался в смешном положении, но он не мог не восхищаться этой девушкой. Ведь она искренне хотела сбить самолет.

В тот же день Людмила предложила всему расчету идти купаться на пруд:

- Захватим пару шашечек, рыбку поджарим на ужин.

- Я тебе дам рыбку, проклятая девка! - прошептал Сомин, дрожа от злости. - За что мне такое наказание? Запрещаю отлучаться от орудия даже на пять минут!

Людмила немедленно переменила тон:

- Товарищ сержант, я ведь женщина. Как вам не стыдно? А если мне нужно... переодеться? Не могу же я тут при всех...

Весь день она никуда не уходила. Чистила вместе со всеми орудие, готовила ужин из концентратов, по собственной инициативе пришила пуговицы к шинели Белкина.

После отбоя появился Рощин. Он смущенно начал:

- Слушай, Сомин, вызови-ка мне Людмилу. Надо, понимаешь, кое о чем переговорить.

- Обратитесь к начальнику штаба, товарищ лейтенант, - отрезал Сомин.

- А что, это правда? - встревожился Рощин. - Я слыхал, что она крутит с Будаковым.