Флаг вам в руки!

Ярче засветило солнце, веселей заколыхались кроны деревьев. Мир снова стал зеленым, синим, ярко-желтым. Правда, попался раз навстречу прапорщику хмурый всадник. Разъехались молча, не останавливаясь. Странный всадник… Ну и шут с ним.

Клаусу, герольду графа Шроттмахера, мужик в телеге тоже показался подозрительным, только недосуг ему было крестьянами заниматься. Клаус пулей влетел в Жмоттенхаузен, живо нашел дом Малеен.

— Хозяева! — позвал Клаус, спрыгивая с коня. Старуха вышла из курятника.

— Здравствуйте, добрый человек. Далеко ли путь держите?

— Если вы — Малеен, то к вам, — ответил герольд.

— Ох, зачастили к нам что-то, — пробормотала бабка. — Я Малеен, я.

— А я — отец Николаса Могучего.

— Как, еще один?!

— В смысле?

— В смысле, убирайтесь-ка вы отсюда подобру-поздорову, господин самозванец! — уперла руки в боки старуха. — Мы только что проводили настоящего отца Николаса. Уходите, иначе я людей позову. Люди!

— Подожди, селянка! — патетически воскликнул Клаус. — Я — специальный гонец его величества короля Генриха. Ты читать умеешь?

— Нет.

— Очень хорошо… То есть очень плохо! Вот приказ короля.

Герольд бережно достал из кармана листок с ущербной серенадой и развернул, показывая его бабке и стараясь не смотреть на текст, чтобы не рассмеяться.

— И чего надо Генриху от старухи Малеен? — ворчливо спросила хозяйка.

— Мне нужны все сведения о Николасе Могучем. Кто таков, откуда родом и прочее. Король желает знать, что за птица залетела в столицу.

— Пойдемте в дом, — устало пригласила Малеен. — Эльза! Дочка! Айда про Николаса твоего рассказывать!..

А сама подумала: «Не к добру столько дознавателей. Ну, дай-то Бог, поможет Николасу в трудный час мой гостинчик, в мешок положенный…»

Через два часа Клаус во весь опор несся домой. План созрел.

Неспешно трепыхающийся в телеге Палваныч проводил взглядом черного всадника, обогнавшего его на полпути в Лохенберг.

— Ишь, суетится… — пробормотал прапорщик, чуть осаживая ускорившихся лошадок.

Палваныч не особо торопился: на крестьянском тарантасе быстро ездить не сподручно. И горшки жалко, и лошадей, да и вообще телега на ухабах развалится. Мужик наслаждался видами, нахрюкивая неопределенный мотив.

Он свернул к реке и сделал основательный привал. Искупался, перекусил, двинулся дальше.

В полдень Палваныч уже трясся по улочкам Лохенберга. Добравшись до постоялого двора, поручил телегу работникам, повесил оба мешка на плечо, зашел в дом. Попал в маленький коридорчик с прилавком. Сидящий за прилавком хозяин, тощий мужичонка с жиденькой бороденкой, придирчиво осмотрел нового клиента. Бесцветно заговорил сухим трескучим голосом:

— Пять талеров за комнату в сутки, господин. Плата за первые сутки вперед. Бда оплачивается отдельно.

— Хорошо, — нехотя согласился прапорщик, отсчитал пять монет. — Скажи, товарищ, я ищу одного человека, его зовут Николас Могучий.

— Ага. Был. Несколько дней назад весь город взбаламутил. В «Проклятую дыру» спускался.

— Что за проклятая дыра? Я думал, так называют любой провинциальный населенный пункт, находящийся на удалении от центра.

— На что ты намекаешь, приятель? По-твоему, Лохенберг — дыра?! — хозяин наклонился над прилавком.

— Вот еще. Видал я дыры и поглубже. Не ищи повода для драки. Мне нужен Николас.

— Ты грубиян, — как топором отрубил тощий. — Я уже взял твои деньги, поэтому оставайся, но ответов на свои хамские вопросы ты от меня не дождешься. Спрашивай у других.

— Послушай, ты, сельскохозяйственное рыло! — взревел прапорщик. — Мне твоих дебильных ответов и не нужно! Ты мог бы заработать, но, скорей, пополам переломишься, чем нормально ответишь, лох лохенбергский! Показывай клоподавильню, которую ты назвал комнатой.

Хозяин съежился под напором брани. Позвонил в колокольчик.

Прибежал паренек-служка, проводил Палваныча. Узенький закуток с кроватью был беден, но аккуратен. И запирался на ключ.

Прапорщик прогнал пацана, топтавшегося в ожидании чаевых, и занялся мешками. Он сделал то, что давно надо было сделать: вытряхнул барахлишко на кровать, переложил все добро в свой мешок, а спертый в лесу свернул и сунул к остальному богатству. Мусор стряхнул на пол.

Потом вышел из комнатушки и запер дверь.

Спустившись в трактир, заказал обед. Принесли вареную репу, сыр и квас.

Палваныч не был гурманом-привередой, то есть поглощал все съедобное в любых количествах. Он набросился на еду, словно тигр на косулю. В считанные минуты все было кончено. Прапорщик заказал еще стаканчик кваса, расплатился. Допив, вышел в город.

Пройдя несколько домов, увидел трех стариков, чинно сидящих на скамье в тени пышного каштанового дерева.

— Отцы! — обратился к ним Палваныч. — Кто бы мне подсказал сведения о Николасе Могучем?

— Это тебе, сынок, надо к Фридеру, портному. Николас у него жил, — шамкая, ответил средний. — Вон туда тебе идти. На окраину. Первый дом как раз его будет.

— Спасибо.

— А зачем он тебе? — спросил крайний старичок, постоянно держащий ладонь возле уха.

— Сын он мой, вот зачем.

— Кто?! Фридер?!

— Ага, он самый, старый ты Хейердал, — тихо пробормотал прапорщик, уже шагая к окраине городка.