Flamma

«Что ж», — бесстрастно рассудил Люциус, — «такова жизнь: одновременно с новыми друзьями в ней непременно должны появляться и новые враги».

***

Дабы не мешать беседе короля с миссис Палмер, все те, кто недавно окружал фаворитку, собрались теперь вокруг принца Йоркского. Само собой, вместе с центром общества, должна была смениться и тема разговора, таким образом, от обсуждения любви перешли к обсуждению чего-то прямо противоположного — вражды… или, если точнее, — войны между Англией и Голландией.

Сам принц Джеймс, сведущий в кораблестроении архитектор Кристофер Рен, чиновник морского ведомства Сэмюэль Пипс и адмирал английского флота Джордж Монк (в прошлом грозный генерал, восстановивший на престоле династию Стюартов, а ныне… тоже генерал, но вместе с тем отъевший небольшое брюшко герцог Альбемарль) увлеченно обсуждали возможный исход грядущего противостояния двух морских держав.

— С самого начала зимы мы снаряжаем наш флот, — говорил Пипс. — И, смею вас уверить, снаряжаем неплохо. Другое дело, что и голландцы, должно быть, заняты тем же.

— Я как-то заглядывал в порт, — в свою очередь заметил Рен, — и видел заложенный в доках военный фрегат. Судя по планируемой оснастке и водоизмещению, на его бортах можно будет разместить порядка семидесяти орудий и еще с десяток выставить на корме. — Он довольно прищелкнул языком: — Знатное выдастся пополнение нашему флоту.

— Ну а я могу поручиться за выучку наших моряков и их умение палить по голландским бревнам из английских пушек, — хвастливо добавил Монк и, сопровождая свои слова крайне оживленной жестикуляцией, нечаянно выбил из рук проходившего мимо слуги уставленный бокалами вина поднос.

Маргарита звонко засмеялась неловкости Монка и, указывая на десятки мелких осколков плавающих в медленно растекающейся красной лужице, произнесла:

— И самая могучая флотилия обращается в ничто под дланью нашего достойного адмирала.

Какой-то миг никто не знал, как отнестись к этим словам; но когда сам Монк, расхохотавшись, сказал:

— Ваша правда, мисс, голландцам придется не сладко от столкновения с управляемой мною армадой.

…заулыбались и все остальные. И только Люциус, не поддавшийся всеобщему веселью, с мрачным любопытством посмотрел на Маргариту: подобный смех из ее уст ему однажды уже доводилось слышать.

***

Пробило десять часов вечера и гости стали постепенно расходиться.

Архидьякон и епископ, вместе с множеством покидавших Уайт-холл дворян, не торопясь спускались по парадной лестнице, когда их догнал посланный королем лакей.

— Его величество требуют господина лондонского епископа в свой кабинет, — кланяясь, сказал он.

Епископ заметно стушевался и виновато посмотрел на Люциуса, которого должен был на время оставить.

— Я буду ждать вас возле кареты, — успокаивающе улыбнувшись, произнес тот.

— Изволите проследовать за мной, ваше преосвященство, — проговорил слуга, повернувшись боком и призывным жестом вытянув руку в сторону, куда через минуту и увел епископа.

Миновав длинный побочный коридор, они вышли в широкую хорошо освещенную галерею и направились к двери в ее дальнем конце. Несколько гвардейцев, офицер и камердинер постоянно дежурили в этом, ведущем к кабинету его величества, помещении; но прелата допустили к королю безо всяких задержек, доклада и сопутствующих церемоний (в чем он усмотрел хороший знак — ведь таковым должно было быть распоряжение самого государя). Однако оказавшись в кабинете, епископ почувствовал некоторую робость: вишневая драпировка стен; громоздкая, но очень удачно вписывающаяся в интерьер комнаты мебель; заваленный бумагами стол, с лежавшей прямо посередине дарственной Люциуса — рассеивали на себе его внимание.

Сам же Карл II, с устремленным на ночной Лондон взглядом, молча, стоял возле окна.

— Вы хотели меня видеть, сир? — спросил прелат, сообщая тем самым о своем присутствии.

— Да, господин епископ, — не оборачиваясь, сказал Карл. — Присаживайтесь.

Но сам король продолжал стоять и епископ из уважения к этикету не посмел воспользоваться его предложением.

— Почему вы отстранили Дэве от расследования? — полюбопытствовал король, по-прежнему глядя в темноту за окном.

Епископ смешался: вопрос был неожиданным. Но Карл II терпеливо ждал на него ответа.

— Ему давно не поручали никаких дел… — нерешительно начал епископ. — К тому же он опустился и почти все свободное время проводит в какой-то дешевой таверне.

— Вот как?! — удивился король. — Я помню его совсем иначе: немного угрюмым, но…

— Что делать, государь, — вздохнул епископ, — люди меняются; особенно после великих несчастий, каким для всех нас стала чума.

— Он потерял кого-то?

— Не могу знать, ваше величество. Вы сами изволили заметить, что он угрюм (добавлю только, что еще и неразговорчив). Кроме того, у него сохранилась привычка чаще задавать вопросы, нежели самому отвечать на них.

— А почему Хувер? — резко, без перехода от одного к другому, спросил Карл.

Епископ пожал плечами.

— Кто как не начальник полиции, достоин заниматься столь громким делом? — сказал он.