Флейшман в беде

Может быть, именно здесь они ели ло-мейн и планировали свой адюльтер. Тоби видел как наяву: они лежат в истоме после совокупления, лицом друг к другу, приподнявшись на локтях, все еще потные и запыхавшиеся, и пожирают ло-мейн.

«Господи, и все это время я как полная дура ела креветки в соусе из омаров», – говорит она Сэму.

«Ты просто не знала, детка», – отвечает он.

«Мне еще столькому надо от тебя научиться», – говорит она.

Эксперимент оказался неудачным. Тоби поднялся с кровати.

Дверь ванной комнаты при спальне стояла нараспашку. Может быть, удастся обнаружить там мужской лобковый волос, ну или вообще любой: у Рэйчел на лобке волос не водилось уже много лет, Тоби знал точно. Ее зубная щетка была сухая. Рядом стояла еще одна. Это могла быть щетка кого-нибудь из детей. Или старая щетка самого Тоби. Он не помнил. Он открыл шкафчик с аптечкой. Там стоял пузырек амбиена. Там стоял пузырек амбиена с этикеткой, которая гласила, что лекарство выписано Сэму, черт бы его побрал, Ротбергу.

– Ага! – громко сказал Тоби. На миг он восторжествовал, поскольку его догадки подтвердились; но потом сообразил, что все лузерские баллы в этом сценарии получает он. Тут он вспомнил про Тайгера Вудса: тот бахвалился, что съедает дюжину таблеток амбиена, погружается в сумеречное состояние сознания и устраивает марафонский забег в режиме «секс – сон». Нажравшись амбиена, люди творят черт знает что: убивают других людей, готовят ужин из пяти блюд, чего потом не помнят, и прыгают из окон. Мать его детей – упоротая, сумасшедшая.

Господи, теперь ему и такое представилось: Рэйчел на четвереньках на обеденном столе в столовой, совершенно голая, опирается на одну руку, а другой загребает в рот ло-мейн, и Сэм трахает ее сзади – на коленях, на столе из гарнитура в стиле шведский модерн, который Тоби позволили помочь выбирать, но на котором он сам никогда не занимался сексом. При этом Сэм тоже держит коробочку говядины ло-мейн и жрет оттуда руками.

Тоби вернулся на кухню. Теперь он увидел, что на столике у плиты выстроились шесть упаковок навороченного чая неизвестных ему марок: «Лимонный бальзам доктора Альберта», лавандовый «Райские пейзажи», «Спокойствие» с валерианой, «Спокойствие» с пассифлорой. Рэйчел терпеть не могла чай. Она пила кофе. Она говорила, что чай – просто усложненный способ потребления воды. Он был бесполезен и раздражал ее. Значит, Сэм страдает бессонницей. Приятно знать, что даже психопатам мешает спать нечистая совесть.

Тоби посмотрел под ноги. Там валялась майка, в которой Рэйчел обычно ходила на йогу, самая нелюбимая майка Тоби, с надписью: «Моя йога горяча!» Буквы были ядовито-розовые на голубом фоне. Под майкой оказались легинсы с узором из разноцветных разрядов молнии. Тоби подобрал майку. И понюхал. Рэйчел, вот она, где-то рядом. Ему захотелось сожрать майку, потребить ее, сделать так, чтобы ее не было. Не теплая ли она? Ему кажется, или майка в самом деле еще теплая?

У него в голове прозвучал голос, которой положил конец всем этим вопросам. Она была здесь недавно. Она была здесь, потому что она здесь живет. Она была здесь с каким-то другим человеком. С человеком, который пьет чай. С человеком, который ест ло-мейн. Она ходила на йогу, пока Тоби лез из кожи, чтобы его дети еще несколько недель верили в любовь матери. Она занималась сексом на этой кровати с женатым мудаком. Она была здесь. Ты узнал об этом последним, Тоби. Ты в глубокой жопе, Тоби.

Он мог бы по возвращении детей из лагеря просто привести их сюда и оставить. Он мог попросту бросить их тут, и пускай Рэйчел с ними разбирается. Но дети не заслуживают матери, которая в лучшем случае питает к ним смешанные чувства. Она совершенно точно не заслуживает этих детей. Неважно даже, что она их не хотела: она их не заслуживает, и точка.

Он поднял трубку телефона. Вот как это надо сделать. Он позвонил на ее сотовый. Сразу включился автоответчик. Он позвонил к ней в контору.

– Кабинет Рэйчел Флейшман, – услышал он голос Симоны. Она взяла трубку на первом же звонке, но ответила очень неуверенно. – Рэйчел?!

– Это Тоби. Ее что, нету?

– О! Здравствуйте, Тоби! – голос у Симоны был такой, как будто она перепуганная и потная. – Вы звоните из квартиры Рэйчел. Вы там вместе с ней?

– Ее здесь нет. Я зашел взять кое-какие детские вещи.

– Вы ее видели? Она была в квартире, когда вы пришли?

– Передайте ей: я знаю всё, и она может убираться в жопу. Я костьми лягу, чтобы она никогда не увидела детей. Мы в ней не нуждаемся. Мы ни в чем исходящем от нее не нуждаемся.

Выходя из квартиры, он заметил, что прежний ковер пропал. Вероятно, женщина-пингвин заменила его турецким ковром стоимостью в миллион долларов, о каких Тоби читал в разделе «Стиль». Тоби вышел, не заперев дверь. Пускай ломает голову, подумал он. Он вошел в лифт, который все еще пах домом. Кажется, он больше не вынесет. Может ли квартира обладать душой? Могла ли живая женщина стать привидением?

– До свидания, доктор Флейшман, – бодро сказал Джордж. Тоби отсалютовал ему, чувствуя себя в своем полном праве, и вышел.