Флоренс Адлер плавает вечно

Одна из них заходила дважды в день, принося гладкий металлический чехол с тонометром под мышкой и стетоскоп в кармане. Каждый раз, когда сестра надевала манжету прибора ей на руку и туго накачивала ее воздухом, Фанни пыталась очистить разум и сосредоточиться на дыхании. Помогало найти на стене перед глазами одну точку – пятно или другой изъян – и сконцентрироваться на ней. Если дурные чувства действительно могли повысить давление, она не хотела, чтобы шальная мысль о муже или сестре отправили ее на операционный стол.

Помимо приемов пищи и замеров давления сестры стали придумывать причины навестить Фанни. Они взбивали ее подушку и настраивали свет – включали и выключали лампу, открывали и закрывали шторы по мере того, как солнце меняло позицию на небе. Теперь они взялись поправлять ее постельное белье. Они притворялись, будто заправляют углы простыни, но Фанни предполагала, что, поднимая одеяло, они проверяли ее лодыжки.

– Большие, как лодки? – спрашивала она, и ответ был всегда отрицательным.

Когда не было дел, Бетти просовывала в дверь голову и спрашивала, нужна ли Фанни компания. Даже когда Фанни была усталой или странно себя чувствовала, она никогда не отказывалась. Кто знал, когда ее навестят в следующий раз? Мать заглядывала почти каждый день, но в дни, когда никто не приходил, тишина стояла оглушающая.

– Я принесла тебе почитать, – сказала Бетти, передавая Фанни две газетные вырезки о пятерняшках Дион. Когда Фанни пробежалась глазами по статьям, Бетти ее прервала: – Только в одной есть новости.

Было ясно, что хотя общество требовало ежедневных отчетов о здоровье деток, настоящих новостей появлялось все меньше и меньше.

– Останови печать, Бетти, – сказала Фанни. – «Миссис Дион встала с кровати».

Вслух заголовок звучал еще смешнее. Младенцам исполнилось тридцать восемь дней. Почему бы их матери не встать с постели?

– Неделя после родов, а после мы отвесим тебе щедрый пинок.

Фанни не могла представить, что после родов будет прикована к постели еще шесть недель. Она надеялась, что Бетти окажется права – она полностью оправится через неделю. Втайне она надеялась, что за шесть недель уже вернет себе талию.

Она взяла томик стихов Сары Тисдейл, что принесла мать, и открыла его на «Перемирии», где складывала газетные вырезки о пятерняшках. Она приложила последние вырезки к старым. Их набралась уже довольно толстая стопка, от которой корешок книги изогнулся.

– Хорошие? – спросила Бетти.

– Что?

– Стихи.

– А, – сказала Фанни, пролистывая страницы, между которых не было вырезок. Под пальцами они казались жесткими. – Должна признать, я не читала их все.

– Со всем твоим свободным временем?

– Ты говоришь как моя мать.

– Мои искренние извинения, – лукаво сказала Бетти и протянула руку за книгой. Фанни передала ее, Бетти открыла ее ближе к концу и начала читать вслух. – «Однажды ночью в тихом уголке я упокоюсь раз и навсегда». Господь всемогущий, как угнетающе.

– Бетти, мне стоит волноваться?

Бетти закрыла книжку с неожиданно громким хлопком, будто опомнившись.

– Нет нужды, – резко сказала она, обходя кровать и возвращая книгу на прикроватный столик Фанни. Она встретилась с ней взглядом и ласково улыбнулась, но, когда Бетти поправляла свою шапочку, и без того сидящую ровно, Фанни поняла, что девушка лжет.

* * *

Единственным, кто, казалось, и вовсе не переживает из-за растущего давления Фанни, был Айзек. Он забегал в больницу, словно это был продуктовый магазин, а он выполнял обязанности по какому-то невидимому списку: легонько постучать, поцеловать жену в лоб, присесть, но не слишком удобно, чтобы жена не подумала, что ты останешься надолго, объяснить, почему ты не приходил несколько дней, упомянуть, что у тебя назначена очень важная встреча, на которую нельзя опоздать, посмотреть на часы несколько раз, встать и потянуться, отметить, как быстро пролетело время, еще раз поцеловать жену. Чаще всего его визит занимал не больше получаса.

Фанни могла терпеть долгое отсутствие посетителей, но волновалась, как это переживает Гусси. Молчание матери, странное поведение Гусси, когда она приходила в последний раз и то малое, что ей удалось выудить у Айзека, заставляло ее думать, что он не навещал дочь. По крайней мере, не так часто, как ей хотелось бы. Фанни знала о своей предвзятости, но она правда думала, что с Гусси интересно проводить время. Малышка была смешной, смышленой и доброй, и в глубине ее глаз, больших, как океаны, таился свет понимания, который Фанни казался одновременно знакомым и удивительным. Как она переносит безразличие со стороны собственного отца?

В последнее время Фанни начала задумываться, все ли в порядке с Айзеком. Он весь свой последний визит проговорил о поездке во Флориду, которую хотел совершить с Фанни и Гусси после рождения ребенка.

– Мы можем отправиться на поезде, – сказал он, сидя на краешке стула. – Посмотреть на Эверглейдс. Джим говорит, что можно заплатить проводнику, и он на лодке провезет нас по болотам.

– Эверглейдс? – медленно переспросила Фанни.

– Ну да. Во Флориде.

– Я знаю, где он.