Флоренция. Вид с холма

Художественные мастерские герцога Фердинандо работают до сих пор. Они ограничили свою деятельность, занимаясь исключительно реставрацией. Не отказываются они и обучать желающих своему нелёгкому ремеслу. Мне очень хотелось попасть в мастерские, однако оказалось, что сделать это совсем не просто. Надо записываться online за несколько месяцев вперёд, что меня никак не устраивало. А посему я воспользовалась советом приветливого разговорчивого смотрителя музея и посетила ателье Scarpelli Mosaici, приютившееся недалече от музея камня. Меня любезно встретили, разрешили постоять, понаблюдать за работой мастеров и даже продемонстрировали некоторые операции. На моих глазах от куска лазурита отрезали тончайшую пластинку, которая в дальнейшем станет частью голубых небес. Проведя в мастерской полчаса, я восхищённо воскликнула: «Ну и работку вы себе подыскали, ребята! Ох, какую трудную и кропотливую! Сколько надо терпения, умения, внимания! И как это надо любить!»

Я узнала, что для получения звания «мастер» надо пробыть в учениках от десяти до пятнадцати лет и что к работе с камнем допускаются исключительно мужчины. Какая дискриминация! Конечно, я поинтересовалась ценами и выяснила, что всякую мелочёвку типа крошечных натюрмортиков, портретиков, пейзажиков и римейчиков с картин известных мастеров можно приобрести немедленно, истратив от 350-400 до двух-трёх тысяч евро в зависимости от размерчика работы. Но если вдруг вы решите, что вам необходима столешница, скажем, метр двадцать на два в технике флорентийской мозаики, чтобы произвести впечатление на самого себя, то подобный каприз обойдётся вам тысяч под сто, а на его исполнение уйдёт не один год. Кстати, предоплата семьдесят процентов. Дороговато, но как эффектно! Как часто мастерская получает заказы, я не стала выяснять: кругом кризис, зачем лишний раз напоминать о грустном.

В конце предыдущей главы я направлялась на Ольтрарно, а в начале настоящей обмолвилась несколькими словами о жизни на «том берегу». Так вот, позвольте вернуться на флорентийское левобережье. Как ни стараются местные власти, повышая арендную плату помещений, выгнать ремёсла на городскую окраину, довести задуманное до конца им не удаётся. По-прежнему, как и два-три-четыре века тому назад, здесь живут и с трудом выживают ремесленники малой и средней руки, реставрационные мастерские, крошечные соблазнительные антикварные и ювелирные лавочки, совсем небольшие магазинчики аксессуаров, одежды и сувениров. Почему-то на Ольтрарно люди не торопятся, их вообще немного. Толпы собираются лишь на площади Микеланджело у копии его мужественного Давида, ставшего художественным символом Флоренции, да перед дворцом Питти, выйдя из которого человеческая масса странным образом растворяется в узких улочках.

Ясное дело, за последние два века левый берег сильно разросся и для административного удобства поделился на районы. В девятнадцатом столетии Ольтрарно открыло жилищные объятия англо-американской общине и предоставило желающим со средствами отменные земельные участки для индивидуальной застройки. Вскоре появились ползущие вверх живописные улицы с виллами, утопающими в зелени. Увы, экономическая нестабильность последних десятилетий, высокие налоги на наследство, нехватка средств на содержание крупноразмерной собственности не способствуют процветанию элитного спального района. Однако здесь по-прежнему приятно прогуливаться, особенно в жару, под платаново-каштановой сенью, когда правый берег задыхается от навалившегося удушающего летнего зноя и собственного каменного великолепия. А если вы не только словесно ратуете за здоровый образ жизни, но и ведёте его, то пребывание в скромной ольтрарновской гостинице позволит вам бегать по утрам в своё удовольствие или нескончаемо долго и безопасно крутить педали взятого напрокат велосипеда, одновременно восторгаясь видами Флоренции с высокого бережка.

Вид сверху на собор Санта-Мария-дель-Фьоре (флорентийская мозаика из полудрагоценных камней)

Как-то, гуляя в этих краях по парку, так точно имитирующему лес, что даже не верилось, что к нему могла хоть раз прикасаться, пусть даже мысленно, рука ландшафтника, я набрела на дуб, восхитивший меня донельзя. Он уступал нашему отечественному в размерах и мощи, зато был вечнозелен и размножался удлинёнными изящными желудями, напоминающими давно исчезнувший с российского прилавка сорт винограда «дамские пальчики». Именно эти дубовые ягодки виртуозно воспроизвёл в бронзе скульптор и ювелир Верроккьо, украсив ими одно из надгробий в усыпальнице Медичи при церкви Сан-Лоренцо. Я подобрала в лесопарке несколько хорошеньких желудей, которые потом долго собирали московскую пыль на моём письменном столе, усыхая и тоскуя по родной Тоскане.