«Флоту – побеждать!»

Только это и успел. В грохоте канонады никто, разумеется, не услышал шипения приближающейся одиннадцатидюймовой бомбы. А она прилетела. И взорвалась прямо на батарее морских десантных пушек мичмана Чебыкина. Рвануло как раз между третьим и четвертым орудиями. Чуть позади них. Сами эти две пушки и их расчеты были мгновенно уничтожены. Орудия номер два и пять вышли из строя, комендоров посекло осколками и щебнем, но убило только одного. Непострадавших на батарее не имелось вообще – и мичмана, стоявшего на правом фланге у орудия номер шесть, огрело по голове камнем, а в плечо угодил осколок. И это еще легко отделались – на большинстве позиций пушки вообще стояли практически колесо к колесу. Если бы Чебыкин неделю назад не настоял на своем, не вытребовал бы для своей батареи расстояние не менее десяти метров между пушками – выкосило бы всех.

Сознание и чувства возвращались медленно и не все сразу. Первой пришла боль. Ныло все тело, но особенно голова и плечо. Затем стала все сильнее чувствоваться отвратительная горечь во рту, слух сообщил, что рядом имеются кричащие и стонущие, а с трудом просыпающееся сознание настоятельно просило не открывать глаза, чтобы не видеть еще и источники этих стонов и криков. Но пришлось.

Что-то типа землянки, но серьезно побольше обычной. Свет стоявшей неподалеку керосиновой лампы и то бил по глазам, так что снова пришлось зажмуриться.

– Очнулись, ваше благородие? – послышался радостный шепот Мышковатого. – Как вы?

– Где я? – Голос звучал еле-еле. – Что с батареей?

– Так в лазарете. На батарее убито шестнадцать матросов, остальные все переранеты – мне вон тоже колено камнем разбило…

– Что пушки?

– Две пехотские помогли вывезти, с остальных поснимали прицелы и замки и оставили…

– Попить дай.

Вода была довольно теплой и слегка солоноватой, что, впрочем, и неплохо – с языка не только смывалась, но и слегка забивалась соленым вкусом нестерпимая горечь от шимозы.

– Спасибо, Тихон Гаврилыч, – оторвался от кружки мичман. – А почему ушли с батареи? Кто приказал?

– Приказ генерала Фокова. Все разбитые батареи оставить. А завтра, я так разумею, что вообще все позиции очистим и к Артуру отступим…

– Как к Артуру?! – приподнялся Чебыкин. – Почему к Артуру? А Дальний?..

– Про то мне неведомо, вашбродь… И эта… Нога у меня разнылась. Прилягу я с вашего позволения…

– Конечно, ложись. Тебе вообще вставать необязательно было. Спасибо!

Глава 13 Флоту – атаковать!

Генерал-майор Фок с откровенным удовольствием читал телеграмму от командира Пятого полка Третьякова: «Позиции и батареи разбиты, держаться нет никакой возможности. Прошу разрешения отвести войска с перешейка».

Такое, чуть ли не паническое, сообщение развязывало ему руки и давало возможность выполнить пожелание Куропаткина, озвученное Стесселем, – не упираться под Цинджоу и отводить свою дивизию в Артур. Вероятно, командующий Маньчжурской армией хотел оттянуть от себя к югу как можно большие силы противника, рассчитывая, что гарнизон Квантунского полуострова сможет связать их надолго. Мешали этому чертовы подчиненные адмирала Макарова, которые громили со своих канонерок и миноносцев левый фланг атакующих японцев и топили вражеские корабли, обстреливавшие из бухты Цинджоу русские позиции. Появление у генерала Оку одиннадцатидюймовых мортир перед Наньшанем в корне изменило ситуацию. Тем более что канлодки Лощинского полностью расстреляли свои снаряды главного калибра и помочь уже не могли. Но командир Четвертой дивизии не преминул поиздеваться над своим полковником:

– Такая позиция была у Третьякова! Я бы там всех японцев как крыс передушил… Готовьте приказ об отходе дивизии в Артур, штабс-капитан.

– Как в Артур, ваше превосходительство? – слегка обалдел адъютант. – А Дальний?

– А про Дальний, – сухо оборвал офицера Фок, – пусть болит голова у моряков. Наша задача – в первую очередь защищать крепость. Если этот идиот Третьяков не смог удержать перешеек, то нам остается только отступать.

На самом деле, Цинджоускую позицию защищали, вместе с моряками, около четырех тысяч бойцов. Еще почти четырнадцать тысяч штыков под началом собственно Фока стояли в резерве и до сих пор не сделали ни единого выстрела по врагу.

Было совершенно очевидно, что истрепанные, истерзанные и измотанные на штурмах войска генерала Оку абсолютно неспособны на преследование отступающих русских полков. Да и сам командующий японским корпусом прекрасно понимал, что если попытаться сейчас напасть на раненого русского медведя, то он, защищаясь, может так встать на дыбы, так размахаться своими когтистыми лапами и дать волю клыкам, что с Квантуна, может случиться, не удастся вывести и роты уцелевших преследователей.

Но отбыть в Порт-Артур командующему Четвертой дивизии просто так не удалось. К генералу просто-таки вломился лейтенант Салтанов, назначенный командовать морской артиллерией под Цинджоу.

– Ваше превосходительство, – выпалил моряк, – я получил приказ отходить со своими пушками к Артуру… Что это значит?