Фокус

Уже пять дней каждое утро я провожу за этим столиком в том кафе, о котором рассказывал мой Фенек. Потому что пару раз он обмолвился, что обязательно сводил бы меня сюда, раз я такая вредная и категорически не люблю рестораны. Мы еще шутили, что будем проводить здесь каждое утро: я — за книгой, он — готовясь для интервью в прямом эфире. Это не были попытки договориться о будущих встречах — просто шутки, в которых иногда проскальзывало «мы», от которых я сладко жмурилась и роняла лицо в подушку, как будто моя Аномалия даже через экран выключенного телефона мог увидеть эту дурацкую счастливую улыбку.

Когда не осталось совсем ничего, я решила, что мне будет легче, если хотя бы часть своих фантазий я реализую самостоятельно. Например, ту, в которой «почувствую» вкус его любимых кукурузных палочек с сыром и кунжутом, которые здесь подают к кофе для тех, кто не любит сладости и бережет фигуру. Я не берегу фигуру, я просто их попробовала — и точно так же, как Андрей и Соня, влюбилась в приятную душистую мякоть и хрустящую корочку.

На часах почти двенадцать, когда я выпиваю вторую чашку латте и понимаю, что пора бежать, если не хочу опоздать на выставку стеклянных скульптур. Еще один несомненный плюс жизни в большом городе — наверное, здесь не бывает дней, когда совсем ничего не происходит, и я фанатично, как маньяк, заполняю пробелы своей жизни всем, что попадется под руку.

Чтобы не думать, почему же так получилось, что исчезли тысячи километров, а мы стали непреодолимо далеки друг от друга.

Перед выходом забираю заказанный с собой стаканчик моккачино: когда на улице такой снег и мороз, я и часа не проживу без чего-то горячего. И поздно соображаю, что у меня точно было что-то в руках, кроме рюкзака. Точно, бумажный пакет с книгами! Надеюсь, он до сих пор стоит за…

Дорогу до столика перегораживает мужская фигура, и первое, о чем я думаю: почему он в минус двадцать в одной футболке? Хотя ответ вроде как написан на его теле мелкой россыпью маленьких воспаленных точек. Ветрянка у него что ли?

А потом мужчина поднимает руку, заводит ее за спину, чтобы почесать чуть ниже шеи, и я, как под гипнозом, разглядываю черно-белую хищную мордочку на предплечье. Ее видно лишь отчасти, но этот оскал я бы узнала из тысячи. Из миллиона.

— Фенек?

Уверена, что произнесла это шепотом, и между нами несколько метров, так что услышал бы только человек с идеальным слухом, но он скашивает взгляд, немного разворачивает корпус.

Карие глаза смотрят секунду с облегчением, потом — щурятся до колючей злости.

— Женщина, ты упрямая… глупенькая!

— А у тебя ветрянка, — чуть не плачу я.

Кто-то там наверху, может быть, судьба, в эту минуту очень громко надо мной смеется, потому что пока я жадно, как голодая, как умирающач от жажды разглядываю Андрея, голову противно стягивает одна единственная мысль.

— Что-то не так с моей ветрянкой? — Андрей поворачивается всем телом, делает шаг ко мне и останавливается с таким мученическим выражением лица. — Йори, пожалуйста… — Сглатывает и нервно усмехается. — Пожалуйста, скажи, что ты переболела этой заразой, и я могу до тебя дотронуться. Просто дотронуться, четное слово.

Наверное, со стороны я похожа на ребенка, прилипшего к витрине со сладостями, которые нельзя купить даже за все деньги мира. Меня словно простреливает навылет, и звук из горла похож на болезненный стон.

— Я не болела ветрянкой, Фенек, — и эти слова тоже едва слышны.

Это больше, чем издевательство.

Андрей прикрывает глаза, стоит так несколько секунд и, в конце концов, обреченно опускает руки, так что переброшенное через предплечье пальто почти касается пола.

— Это… пи… — Он кашляет, заглушая и так понятную грубость.

— Меня в детстве к кому только не подсаживали, чтобы подхватила вирус, — скороговоркой тараторю я, боясь оторвать взгляд от темных глаз, которые в реальности кажутся ярко-карими, насыщенными, как дорогой черный чай. — Но вирус меня тогда не взял.

И это очень странно, потому что я чуть не с пеленок была очень болезненным ребенком и переболела всем, чем только можно. Кроме проклятой ветрянки.

Господи, а что на мне надето?!

Я думаю об этом в тот момент, когда замечаю, что Андрей медленно скользит взглядом по моим «дутикам» с дурацкими снежинками, поднимается к коленям, бедрам, животу и останавливается на груди. Если бы я знала, что именно сегодня встречу мужчину своей мечты, то одела бы что-то более приличное, чем любимые, но порядком потертые джинсы, простой белый свитер и черную «парку» с искусственным мехом по капюшону.

— Прости, я не знала… то есть, у меня есть… я думала…

— У моей любимой выдумщицы кончились слова?

Его голос меняет оттенок: становится темнее, ниже, растекается по мне, словно перченая карамель. Хочется потрогать свои губы кончиками пальцев, хочется узнать, что бы я почувствовала, если бы Андрей сказал это почти прикасаясь к ним.