Фокус

А потом Йори начинает улыбаться, и я понимаю, что готов на все плюнуть только ради желания провести пальцем по ямочке у нее на щеке. Она едва заметна, но точно есть, и на правой щеке почему-то чуть выше, чем на левой. И очки этой упрямице тоже идут, и мне даже хочется попросить Эльфенку надеть их обратно.

Нет повести печальнее на свете, чем повесть о двух не болевших ветрянкой.

— Прости, пожалуйста, — осторожно извиняется Йори, заправляя за ухо длинную волнистую прядь.

На фото ее волосы казались светло-русыми, но в реальности они просто как золото. И пучок под заколкой немного съехал набок, и она выглядит до смешного милой. Не скажешь, что двадцать восемь. Студентка выпускного курса — максимум.

— Простить за то, что тебе нравится видеть меня злым?

Сейчас я уже нарочно прикалываюсь, потому что раздражение схлынуло, и мозг начал лихорадочно придумывать варианты, при которых мы можем быть хоть как-то вместе, даже не притрагиваясь друг к другу. Хоть это и полная жопа, конечно. Одно дело хотеть ее трогать и не иметь возможности это сделать, потому что есть километры, города и дороги. Совсем другое — хотеть ее трогать, иметь возможность сделать это просто протянув руку… и придавливать себя большим «нельзя». И врагу не пожелаю пережить то, что пережил я. Тем более не хочу всего этого для чуда с покосившимся пучком волос.

— За то, что так… внезапно…

— Йори, а давай мы не будем об этом говорить? — предлагаю я. Не хочу ворошить прошлое, выяснять отношения, искать виноватых и крайних. Оба «молодцы».

Она с облегчением выдыхает и кивает, как китайский болванчик.

— Ты надолго?

— Пробуду еще пару недель, — не очень уверенно отвечает она.

Пара недель — это хорошо! Через пять-шесть дней я точно уже буду не заразный.

В голове крутится мысль, что за это время я как раз созрею от «заняться с ней любовью» до «затрахать, чтобы не могла ходить».

А потом перед мысленным взглядом возникает большая красная буква А.

А вот это может быть фигово. Вдруг, Йори приехала к этому загадочному А? Не просто же так ему целую книгу посвятила, пусть пока и в процессе.

— Эльфенка, а скажи мне — кто такой «А»? Ты ради него тут?

Ничего такого я не спрашиваю и ни на какую запретную территорию не захожу: у нас был виртуальный секс, в конце концов, и мы говорили о том, что хотели бы повторить в реальности. Вот, реальность случилась.

Йори снова прикрывает рот ладонью, но на этот раз у нее слишком широкая улыбка, чтоб вот так запросто ее спрятать. Она жмурится, а когда открывает глаза, там больше нет паники и растерянности, только полчища смеющихся чертиков.

— Шарик, ты балбес.

Что не так? Нет, я знаю истину о том, что все мужчины — тугодумы. И я сам мужчина, и у меня случалось не понимать прямых, как потом узнавал, намеков. Но сейчас правда тяжело понять причину этого смеха и тем более почему я вдруг стал балбесом, хоть и понимаю, что это шутка.

Наверное, у меня от ветрянки случилось еще и разжижение мозгов. Главное не забыть потом рассказать об опасном и единичном симптоме людям в белых халатах.

— А ты не пробовал заглянуть в текст? — продолжает Йори, так и не дождавшись моей связной реакции. — Может, и вопросы бы отпали.

— Я только сегодня его увидел, а потом случайно ткнул в твой инстаграм, увидел метку и… В общем, вот.

У меня снова мерзкий приступ зуда, и чтобы не поддаться искушению, сую руки в карманы. Жаль, что так же просто не подавить желание плюнуть на все и сцапать ее в охапку. Интересно, как она целуется? Говорила, что так давно ходила на свидание последний раз, что разучилась — и придется начинать заново. Говорила не о наших поцелуях — просто об абстрактном мужчине, а мне стало не по себе от мысли о каком-то придурке рядом с ней.

— Тогда советую посмотреть, невозможный мужчина, и тогда у тебя точно не останется вопросов. — Она даже не скрывает, что не собирается облегчать мне задачу. — Иногда нужно просто пошире раскрыть глаза, Фенек, потому что все лежит прямо у тебя перед носом.

Мне нравится, что она умная, и что даже в простой разговорной речи любит изредка вставлять забавные метафоры. Но сейчас все было бы гораздо проще, если бы не было недомолвок. Я ведь правда хочу узнать, что это за «А».

— Ты далеко живешь?

Она называет адрес, и это почти на другом конце города.

— Я бы подвез тебя, но у меня…

— Не нужно, Фенек, я сегодня запланировала кучу дел и много куда хочу сходить. Домой попаду только вечером.

Мне остается только тупо кивнуть, но внутренности сгрызает противное чувство собственной беспомощности. И, чего уж там, ненужности. Это я должен был водить ее по музеям, набережным, показать маленькие кафе, которые уже успел для себя открыть, и спрятать ее от снега под своим любимым английским зонтом. Хочу сказать, раз в запасе еще две недели, а мне осталось болеть всего ничего, она может просто подождать, но вспоминаю, что это вроде как я завишу от ребенка, а она — свободная молодая женщина, умная и милая, и ей незачем подстраиваться под мои сложности.

— Рад, что ты не скучаешь, — говорю я. — За две недели можно успеть посмотреть почти все.