Фокус

Я притрагиваюсь к себе двумя пальцами: просто провожу по влаге сверху вниз, едва притрагиваясь, потому что слишком чувствительная для более смелых касаний. Наверное, взорвусь от парочки нажатий, как ядерная бомба от детонации красной кнопкой. И на всякий случай уже сейчас закусываю губы, чтобы не издавать слишком очевидно громких стонов.

Мой мужчина тут же откликается: проводит ладонью по члену до самого основания, царапает кожу большим пальцем и лениво сжимает мошонку в ладони. Почему-то штормлю только от этого: расслабленное и, в то же время, игривое касание, от которого взведенный член подрагивает. Моя грудь начинает приятно болеть, потому что соски твердеют и требуют поцелуев. И злость от невозможности получить их здесь и сейчас впрыскивает в вены озноб, от которого пальцы на ногах поджимаются, и судорога простреливает по сухожилиям.

— Не останавливайся, — напоминает Андрей. — Сегодня ты последний раз кончишь без моих рук, языка и члена.

— Приятное обещание, — нахожу силы для пары слов.

— Это угроза — и очень серьезная.

Он обхватывает себя ладонью, на этот раз двигая рукой жестким рваным ритмом, и мое сердце начинает качать кровь строго в такт этим движениям. Я как будто настроена на особенную музыку, из которой слышу только ударные, направленные прямо в центр моего удовольствия. И собственные пальцы поднимаются выше, до того места, где спрятан мой личный триггер удовольствия. Одно касание — и голова откидывается назад, безвольно и жалобно ноют ставшие стеклянными палочками вены. Несколько вибраций в рассинхрон — и меня разорвет изнутри.

— Я завидую твоим пальцам, — совсем низким шепотом признается Андрей.

— А я твоим.

— Хочешь меня в рот, маленькая извращенка?

Вместо ответа я просто прикусываю большой палец, туго обхватываю его губами и посасываю.

Никто и никогда не говорил мне, что это так приятно — ощущать на себя мужское желание, страсть и потребность настолько явную, что от нее хочется плакать и смеяться одновременно.

Никто и никогда не говорил мне, что только так и должно быть.

Только так — правильно. Для него, для меня, для нас.

— У моей любимой выдумщицы кончились слова?

— Демонстрации недостаточно? — подыгрываю я.

«Мои ангелы внутри меня не справились…»

— Нет. Говори, я хочу, чтобы ты отымела меня языком, хотя бы фигурально.

Он совершенно ненормальный.

Он — совершенство для меня.

— Конечно, мой невозможный мужчина, я хочу тебя в рот. — К черту, все к черту! — Хочу до безумия, потому что меня заводит мысль стоять перед тобой на коленях, чувствовать твои пальцы у меня в волосах, чувствовать твои подталкивающие движения.

Я надавливаю на клитор указательным пальцем, и первая судорога простреливает от лобка к пупку.

Андрей приподнимает бедра, несколько раз ударяется в кулак — и замирает, нервно сглатывая.

— Хочу знать свой предел, — шепчу я, совсем отрываясь от реальности. Влажный от моей собственной слюны палец скользит по острой вершине соска, и меня снова трясет от необходимости разрядиться. — Хочу узнать, какой ты, когда медленно трахаешь мой рот.

— Блядь…

Он срывается, как будто я назвала контрольное слово.

Просто рвано дышит, просто чуть сильнее сгибает ногу — и движения кулака становятся быстрее, сильнее, жестче. Я откликаюсь собственными бедрами и прикушенными до крови губами.

Мне слишком хорошо, чтобы трезво соображать, но я должна увидеть все, что он даст мне. Хотя бы для того, чтобы окончательно тронуться умом, перешагнуть рубеж собственного смущения и больше никогда не оглядываться.

Я жадно впитываю все: и прикрытый ресницами взгляд, и странную бледность на вершинах щек.

Быстрые движения члена между крепкими пальцами сменяются плавными, медленными, Андрей тихо, скупо, по-мужски стонет, сжимая головку пальцами до красноты и это самое прекрасное, что я видела в жизни: натянутые сухожилия пальцев, вздутые вены под тонкой кожей на запястьях.

Колено уходит немного в сторону — и мой мужчина жестко кончает на кулак тугими рваными струями.

Да пусть катится все к черту!

Я срываюсь с места, но понимаю это только когда взбираюсь к нему на колени.

— Йори, ты что… — Он не останавливает, только просит не делать глупостей.

— Я — все, — шепчу я, притрагиваясь губами к влажным следам на его пальцах.

— Слижи все, — просит, почти умоляет он.

И я, доводя себя пальцами до самого пика, жадно пробую вкус моего мужчины, слизывая языком все, что он дал мне сегодня.

Если я и извращенка — то только для него.

И сытый темный взгляд — лучшая награда моему безумию.

Мне нравится это приятное ощущение расслабления, как будто я пробежала изнурительный марафон, выбилась из сил, но все равно тянула до финиша без остановок. И, наконец, получив желанный приз, падаю на мягкие подушки с подогревом, идеально упругие и идеально мягкие.

Андрей приподнимает бедра, натягивает штаны и смазанным движением проводит по моей щеке, губам, немного проталкивая между ними сразу несколько пальцев. Мы знаем, что нарушили все правила и что с моим немощным иммунитетом я почти наверняка уже больна, но все равно с сожалением немного отодвигаемся друг от друга.