Фонарики желаний

Выйдя в торговый зал, я поражаюсь. Слишком много всего происходит одновременно.

Во-первых, я в ужасе от отвратительной работы Цзяо и отца. Да, дыры больше нет, но шпаклёвки они наложили столько, что из стены теперь торчит бугор размером с кошку, спрятавшуюся под ковёр. Это даже хуже, чем дыра: увидев дыру, посетители хотя бы поймут, что произошёл какой-то несчастный случай, но вот эта гигантская хрень торчит как бельмо на глазу и выглядит так, словно мы пытались спрятать труп.

Бугор настолько ужасающий, что на мгновение занимает всё моё внимание, но потом боковым зрением я вижу ещё кое-что. В дверях стоит курьер. Но я сегодня ничего не ждал. Отец расписывается за стопку коробок среднего размера, словно точно знает, что в них. Цзяо уже начал распаковку, разрезав скотч острыми бороздками ключа.

Мир замедляет ход, когда он открывает коробку и суёт в неё руку. Это может быть что угодно – видеоигры, пивной кран, фритюрница, чтобы готовить луковые кольца и картошку фри, – но на деле всё оказывается гораздо хуже, чем я мог предположить. Потому что я ни за что бы не подумал, что мой брат и отец сделают такое – хотя хорошего я от них уже и не жду.

Это фонарики желаний.

Я не могу поверить своим глазам.

– А для чего они? – как шагуа, спрашиваю я, хотя ответ может быть только один.

– Мы будем их продавать, – спокойно говорит отец, словно всё в порядке.

– Что? – спрашиваю я настолько высоким голосом, что сам его не узнаю́.

Цзяо подталкивает отца локтем.

– Я же говорил, что он будет душнить из-за этого.

– Кай. – Голос отца звучит как предупреждение, в нём нет ни одной доброй нотки.

Я качаю головой.

– Даже вы не могли до такого опуститься.

– До какого «такого», Сын-Какашка? Это просто деловое решение. Стратегическое. Ничего личного.

– Кай, это в самом деле чисто стратегическое решение, – отец эхом повторяет за Цзяо. – Клянусь, в нём нет ничего личного.

Да проблема не в этом! Я всё ещё не могу отойти от шока.

– Как вам вообще такое в голову пришло?

Цзяо качает головой, словно не может поверить, что я не могу догадаться сам.

– Они помогают нашим соседям держаться на плаву, почему бы и нам их не попробовать?

– Потому что мы пекарня!

Цзяо пожимает плечами.

– Универмаг. Посмотри хотя бы на «Уолмарт», или «Таргет», или «Костко».

Отец кивает.

– Цзяо понимает в бизнесе.

Господи боже мой, я уже не знаю, смеяться или плакать.

– Куда мы их вообще денем? – спрашиваю я, оглядывая и без того тесный торговый зал. Не лучший аргумент, но я готов на всё, лишь бы остановить этот идиотизм.

Цзяо и отец переглядываются. Да они об этом даже не думали!

– У окна разложим! – торжествующе объявляет Цзяо. – Как на витрине! Чтобы все прохожие видели!

У меня точно пар из ушей не идёт? А то я вот-вот взорвусь. Или развалюсь. Буквально в следующую секунду.

Похоже, отец понял, что они-таки перешли определённую черту, потому что откладывает фонарики в сторону и подходит ко мне.

– Я не хочу нагружать тебя всякими необязательными вещами, поэтому не говорил этого раньше, но пекарня действительно испытывает определённые трудности. Нам нужно что-то, чтобы удержаться на плаву. И когда Цзяо предложил торговать фонариками желаний, меня словно молнией поразило. Они так хорошо продавались на том фестивале, что я специально пришёл, чтобы не дать тебе раздать бесплатно слишком много еды. Это отчаянный, но необходимый шаг.

Конечно же, это идея Цзяо.

Я вспоминаю, что Лия́ никогда не продавала особые сорта чая, чтобы не подрывать доходы «Чикагского чаепития» Мина, и пробую снова:

– А как же наши неписаные правила общины? Что мы не должны переступать определённые границы из уважения к соседским лавкам?

Отец фыркает.

– Уважения? Хочешь поговорить об уважении? Этот шагуа вообще не уважает меня, а мы, значит, должны?

– Это утопит наш бизнес, – возражаю я. И их бизнес тоже, но на них отцу как раз плевать. – Община будет в ярости и перестанет нас поддерживать.

Отец качает головой.

– В этом мире человек человеку волк, Кай. Все остальные тоже последуют нашему примеру. Мы приехали сюда за американской мечтой и получили её, но теперь она утекает сквозь пальцы. Район меняется, нас начинают вытеснять. Чтобы выжить, всем в общине придётся ходить по головам друг друга.

Я ему не верю.

– Даже если другие так поступят – а они этого не сделают, – мы не обязаны поступать так же.

Цзяо смотрит на меня так, словно я – прыщик на его заднице.

– Ты хочешь есть или гордиться собой?

Должен быть другой способ.

Отец надувается от гордости за Цзяо.

– Отличное чутьё. Мы пойдём в гору, когда я отдам тебе пекарню.

От моего лица отливает кровь.

– Что? – спрашиваю я настолько пискляво, что в ответ жду шуточки Цзяо – вроде «что, так долго месил тесто, что яйца обратно втянулись?»

Но он не шутит – похоже, слишком шокирован моим удивлением.

– Что значит «что»?

Я едва заставляю свой язык двигаться.

– Ба, ты серьёзно оставишь всё Цзяо?

Отец смотрит на меня так, словно это я несу какую-то чушь.

– Ну, а ты чего ждал, Кай?