Читаем Фонарики желаний полностью

Фонарики желаний

Она почти пищит от радости.

– Так, это понятно. А «Звёзды» тогда что?

Чёрт. Вот это будет куда труднее показать шарадой. Тем более что в этот раз я не могу воспользоваться её прежней придумкой. Итак, я спрашиваю себя, как бы она загадала эту шараду.

Три пальца – три слова. Начинаю с третьего слова. Я притворяюсь, что беру что-то, что можно сжать в кулаке. Откручиваю крышку. А потом выдавливаю воображаемое содержимое на свободную руку. Корчу гримасу отвращения и притворяюсь, что не могу расцепить пальцы – значит, эта штука липкая. А потом «отлепляю» её с пальцев.

Она не понимает, так что я пробую по-другому. Притворяюсь, что достаю маленький тюбик, снимаю с него крышку и мажу что-то его содержимым. Потом беру это «что-то» и вешаю на стену.

– Клей! – понимает она, потом смеётся. – Ты изображал, как поливаешь руку клеем ПВА, даёшь ему высохнуть, а потом отдираешь?

Я улыбаюсь и киваю. В детстве мы делали так у неё в магазине, а её родители злились, что мы зря расходуем клей. Найнай считала, что это очень смешно, и выразительно смеялась «ха-ха-ха», помогая нам найти крючок, за который можно схватиться и одним движением содрать всю клеевую «кожу».

– Так, третье слово – клей.

Я качаю головой. А потом показываю универсальный знак «пробуй дальше», намекая, что у слова «клей» есть синоним.

– М-м… клейкая палочка? ПВА? Паста?

Я хлопаю в ладоши.

– Паста! – уверенно говорит она.

Так, хорошо. Один палец. Первое слово. Я притворяюсь, что разбиваю яйцо и выливаю его на сковородку.

– Яйцо. Готовишь яйцо.

Я киваю и притворяюсь, что переворачиваю его лопаточкой.

– Жаришь яичницу.

Я киваю и машу руками, показывая, что она на верном пути. Я показываю на «яйцо» на «сковородке».

– Яичница?

Я отчаянно киваю и машу рукой – мол, мысль правильная, но слово другое.

– Жареное?

– Да!

Она задумывается.

– Жареная чего-то там паста? Фу, давай не будем жарить пасту.

Я смеюсь. А потом быстро загадываю второе слово, очень сильно сдавливая ладони. Но ей это уже не нужно – она и так догадалась.

– Господи, жареная тонкая паста! Цяо го!

Она долго, заливисто смеётся.

– Я никогда и не задумывалась об этом названии! Почему оно такое странное?

– Ну, оно такое не единственное. Американцы называют наши лепёшки с зелёным луком «оладушками», хотя это вообще не оладушки и зелёный лук к ним не подходит.

– Зелёный лук вообще ни к чему не подходит, – шутит она. – Так, ладно. Я всё равно выбираю луну, хотя мне и кажется, что приготовить её будет труднее. Но я хочу увидеть, как ты готовишь то, чем больше всего знаменит.

Я приготовил столько лунных пряников, что уже давно сбился со счёта, но сейчас почему-то нервничаю.

– Ты готова к насколько трудоёмкому процессу? – спрашиваю я.

– Что ты имеешь в виду? – удивляется она.

– Мы можем начать как с нуля, так и с более позднего этапа. Или можем просто сразу их поесть. У меня есть лунные пряники на всех стадиях приготовления в зависимости от того, сколько ты хочешь потрудиться.

Она хихикает.

– Это совсем не так, как в «Удивительных гонках».

Я стараюсь сохранить нейтральное выражение лица, но она всё равно замечает моё разочарование и быстро объясняет:

– Это лучше. Намного лучше.

Я улыбаюсь.

Она задумывается, потом принимает решение.

– Я хочу приготовить их с нуля, чтобы лучше понять, каково это. Как проходит твой день.

Восхитительно.

Мы вместе начинаем замешивать тесто. Поскольку она хочет начать с нуля, я не говорю, что у меня уже есть заготовленные ингредиенты нужных объёмов. Она сама набирает муку из мешка, отмеряет нужное количество растительного масла и так далее. Я вручаю ей венчик, хотя, конечно, немного беспокоюсь, потому что первые несколько помешиваний бывают довольно трудными. Венчик застревает, и она тихо говорит: «Уф».

Но вместо того чтобы отдать миску обратно, робко спрашивает:

– Можешь мне немного помочь?

Стоя позади, я обхватываю её руками, чтобы сильнее надавить на венчик и размешать тесто. Она смотрит на мои ладони, потом на предплечья, на плечи. Я слишком хорошо чувствую, насколько близко мы стоим друг к другу, и не могу ни на чём сосредоточиться. Её волосы у меня под носом, её запах вокруг меня – это настолько её запах, что у меня дрожат колени.

Она перестаёт взбивать тесто. Я тоже. Она кладёт руку мне на предплечье, поглаживает его, а потом поворачивается ко мне лицом.

Я отодвигаю миску для теста подальше. Она обхватывает меня руками за шею, я инстинктивно обнимаю её за талию.

Она наклоняется первой, её нос касается моего. А потом и я наклоняюсь.

Это происходит так медленно, что я даже успеваю почувствовать вкус ожидания. И только потом – её губ.

Её губы мягкие, тёплые. Они приоткрываются и скользят, пока моя нижняя губа не оказывается между ними. Её зубы слегка касаются губы – как раз достаточно, чтобы сработали сразу все мои нервные окончания.

Лия́ на вкус как всё хорошее, что есть в этом мире. Как сахар, и специи, и всё замечательное. Как магия.