Фонетическая программа слова как инструмент типологической классификации славянских диалектов

Проявление контактной связи между согласными по линии способа образования согласного отражено в нижнелужицкой фонетике. Здесь палатализованные tʼ, dʼ через стадию ć, dź заменены палатальными спирантами ś, ź. Но после фрикативных зубных продолжают произноситься аффрикаты, т. е. контактная связь стабилизировала артикуляционный контраст и тем удерживала смычный компонент согласного. Поэтому śele, śenuś, dajśo, uźimaś и śćelna, śćenuś, rośćo, zdźimaś. Известная аналогия этому есть в закарпатском говоре (Великоберезный р‑н), где аффриката чʼ переходит в фрикативный шʼ, но сохраняется после смычного (шʼоһо, шʼи́стый и вʼічʼчʼоһо, пʼічʼчʼистити [Калнынь 1973: 285]; о том, что это сохранение артикуляции, а не новая ассимиляция, свидетельствует произношение пʼічʼ, шʼісʼцʼ (шість).

По данным [SS 13: K. 37], в немногих верхнелужицких говорах в сочетаниях sć, zdź возможна прогрессивная ассимиляция второго согласного первому по месту образования (палатальный ряд заменяется зубным), что выражается в изменении ć, dź > cʼ, dzʼ, c, dz, tʼ, dʼ, t, d — hoscʼo, koscʼe, pozdzʼi, čiscʼić, hostʼo, listʼa, hozdʼe, jezdić, nʼesc//​nest, česc, šest [Ibid.: 149, 152].

В восточнославянских диалектах прогрессивная ассимиляция по названным признакам присутствует в меньшей мере.

Гуцульский говор (Раховский р‑н) — аффрикатизация смычного в штʼ, ждʼ, стʼ, здʼ: — по́шта > на по́шʼчʼі, тʼма > лишʼ чʼма́та во́да, жду > зажʼджʼі́т, ко́ждий > у ко́жʼджʼім; стԑ́клий > сʼцʼік сʼе, че́стий > че́сʼцʼі, һо́сти > һі́сʼцʼ, дʼіле́ти > розʼдзʼіле́ти, дзвʼізда́ > дзвʼізʼдзʼі́, зʼдзʼітме́, на по́йізʼдзʼі [Калнынь 1992: 27].

В украинских говорах изменение этого типа в группах стʼ, здʼ распространено более широко, чем в штʼ, ждʼ. Именно синтагматику сочетаний зубного ряда подразумевает вопрос 450 в [Программа 1949]. Материал ответов на этот вопрос приведен в [АУМ: 254]. Прогрессивная ассимиляция по способу образования отмечена также в литературном украинском произношении в виде сʼцʼіна́, јі́зʼӡʼ, һво́зʼӡʼі, а также тс > цс > цц (оцце́й), тш > чш > чч (баһа́ччий) [Курс 1951: 206, 208].

В белорусских говорах прогрессивная ассимиляция по месту и по способу образования наиболее часта в «витебском варианте диалектного произношения» (на северо-востоке Белоруссии) [Крывіцкі, Падлужны 1984: 178]: шцʼ > шч > шш — imper 2 pl је́шша, ма́шша, рʼе́шша, је́шча, ло́шча (< жцʼ) [Там же: 178, 179]; сц, сцʼ > сс, сʼсʼ — кассы́, сʼсʼе́ны, касʼсʼе́ј; здзʼ > зʼзʼ — зʼзʼе́лъў; в гродненско-барановичском произношении (запад Белоруссии) [Там же: 219] — ре́шча, лʼа́шча, ма́шча, а также чцʼ > чч — пазы́чча.

В севернорусских говорах известна прогрессивная аффрикатизация зубного взрывного согласного после фрикативного [Рус. диалектология 1989: 68]. Получившееся сочетание локализуется в одном ряду. Пинежский р‑н — шт, жд > шч, ждж: шчу́ка (= штука, щука), шчаны́, шчап, жджала́; штʺ, ждʺ > шчʼ, жджʼ (вся группа локализуется в передненебном ряду): пое́шчʼе, дожджʼе́сʺсʺе, жджʼот, нужджʼе́й (G pl); стʺ, здʺ > сʺцʺ, зʺдзʺ (вся группа локализуется в палатальном ряду): сʺцʺе́лʼна, косʺцʺено́й, ма́сʺцʺор, вмесʺцʺа́х, нʼеʺздзʺе́шны, гво́зʹдзʺу, сʺцʺено́к (= тень), зʺдзʺі́ной (= Дина), зʺдзʺору́. В говоре Тотемского р‑на в аналогичной ситуации аффриката (из тʼ, дʼ) по высоте тона (по твердости) уподобляется фрикативному согласному — йе́шче, отрʼе́шче, дро́жджы, рождже́нʼйо, обожджы́ и дро́ждʼі. В южнорусском говоре Моршанского р‑на прогрессивная ассимиляция по ряду и способу образования в штʼ, ждʼ (но не шт, жд) — пайе́шчʼа, нʼе трʼаво́шчʼа, пъдажджʼі́, вы́нъжджʼіна [Калнынь, Масленникова 1981: 102].