Формула фальшивых отношений

Но она была права, не позволив мне навестить её. Вирус, охвативший нашу команду, а также команду “Vogel”, был вирулентным штаммом, из — за которого все постоянно носили маски. Хёрст чуть не взорвался, когда понял, сколько наших механиков слегло из — за этого. Он угрожал подать в суд на “Vogel” за саботаж, пока мы не увидели, как беднягу Кауфманна вырвало в мусорное ведро после пятничной открытой тренировки, а его лицо приобрело тревожный оттенок зеленого. Всю тренировку он провел с температурой 38,9 градусов, что не могло быть для него хорошим знаком. Ранее сегодня видели, как Графф кашлял, и хотя я всегда хочу иметь конкурентное преимущество перед другими командами, это не приносит особого удовлетворения.

Элли написала мне сегодня утром, чтобы сообщить, что её температура наконец — то спала и что они с Дианой будут наблюдать за гонкой со стороны, достаточно далеко от всех, чтобы избежать передачи каких — либо остаточных микробов. По какой — то причине это разожгло огонь у меня под задницей, и я знаю, что сегодня выиграю. Рейвенскрофт, возможно, и отобрал у меня поул вчера, но я хочу этой победы — я хочу показать Элли, что её жертва не была напрасной.

Это одна из самых гладких гонок в моей карьере. После двух ночных гонок потрясающе выступать днем в Мельбурне, который входит в пятерку моих любимых трасс. Благодаря длинным прямым и красиво оформленным трибунам, окружающим озеро, водить машину — мечта, и мне нравится, что Элли наблюдает за тем, как я это делаю.

Рейвенскрофт держится примерно треть гонки, а потом его команда медлит на пит — стопе, и я вырываюсь вперед. Кауфманн выбывает после того, как его стошнило в шлем, что представляет собой ужасное зрелище, а Уэст прикрывает мой тыл до конца гонки, заняв заслуженное второе место. Экраны загораются титаново — синим цветом, показывая мою фотографию, и меня переполняет гордость.

Элли была права. Возможно, мой отец и подтолкнул меня к этому виду спорта, но я влюбился в него сам. Вот за что я борюсь — за острые ощущения от победы, за осознание того, что я лучший в лиге, настолько конкурентоспособной, что в ней участвуют всего двадцать человек.

В тот момент, когда я паркую свою машину на месте победителя, меня окружает моя команда, и все, кто достаточно здоров, чтобы встать, обнимают меня, хлопают по спине и по шлему. Бен заключает меня в полуобъятия, что для него редкость, и Лиам вскрикивает, его лицо горит. Но я ищу только одного человека — и вот она, машет мне издалека, подпрыгивая на месте, чтобы увидеть меня через толпу.

Если бы я мог, я бы побежал прямо к ней, но меня удерживает пресса для интервью, а потом я вынужден ждать за кулисами церемонии награждения. Уэст, Рейвенскрофт и я поднимаемся на пьедестал почета и принимаем наши призы, и это настоящий кайф — услышать, как дважды звучит гимн, как за победу нашей команды, так и за мою собственную.

Рейвенскрофт первым откупоривает бутылку шампанского и брызгает прямо мне в лицо. Он всегда был злостным неудачником, но сегодня даже его придурковатый поступок не может испортить мне кайф. Пока Уэст потягивает вино прямо из бутылки, я брызгаю своим в толпу под подиумом, зная, что им это нравится, а затем как можно скорее сбегаю вниз по задней лестнице.

На мгновение мне кажется, что я упустил её. Она сказала мне, что её рейс в шесть, так что ей придется поспешить обратно в отель, чтобы успеть в аэропорт вовремя, а я хотел попрощаться.

Но она там, красивая, в одном из своих прелестных летних платьев, ждет меня у подножия лестницы. На ней маска, поэтому я не вижу её рта, но я знаю, что она улыбается мне, по тому, как сверкают её глаза.

— Оливер! Ты был великолепен, — говорит она, как только понимает, что это я. — Нет, нет, не прикасайся ко мне, я не хочу, чтобы тебя затошнило!

Я ничего не могу с собой поделать. Я потный и отвратительный после гонки и липкого шампанского, поэтому я не обнимаю её так, как мне хочется, но обхватываю её лицо обеими руками и стаскиваю маску.

— Мне всё равно. Меня только что обняла вся команда, так что, даже если я и подцеплю вирус, это будет не от тебя, — я прижимаюсь к её губам страстным поцелуем. — Чёрт возьми, я скучал по тебе, Элли.

Она тает от поцелуя и приоткрывает рот. Я целую её со всей накопившейся энергией, всё ещё бурлящей в моём теле после гонки, и она отвечает на каждое моё действие, вцепившись руками в мой влажный костюм.

— Я тоже скучала по тебе, — говорит она, когда мы отрываемся друг от друга. — Я так рада, что ты не заболел. Это было ужасно. Но спасибо за всю еду, которую ты присылал.

Я вспоминаю, что мои волосы, вероятно, прилипли к голове, поэтому протягиваю руку, чтобы провести по ним пальцами. Элли улыбается мне и гладит по голове, приглаживая, должно быть, прядь волос, торчащую под странным углом.

— И спасибо тебе за цветы, — добавляет она, теперь её голос мягче. — Тебе не обязательно было присылать их.

Я ловлю её руку и целую костяшки пальцев.

— Я хотел. Это было слишком?