Формула счастья

Я пробыл в зале Сервера около часа и вышел оттуда, снабженный личным кодом, равно как и огромным количеством, может быть, излишней информации. На улице я развернул карту, которую мне дал Ларсен. Она была очень подробная, так что, ориентируясь по ней, я пошел к лазарету, выбрав дорогу, которая проходила через упомянутую в нашем разговоре парковку. Там я бегло осмотрел оба приземленные, один рядом с другим, юсианских рейдера - они действительно оказались знакомого мне типа, потом сосредоточил свое внимание на расположении места парковки. Оно имело узкую продолговатую форму и целиком просматривалось только от гаражей и с высоты восточного склона, за которым и был скрыт трейлер. Западный склон был значительно ниже и находился значительно дальше, а со стороны лабораторий и медицинского корпуса ничего не было видно из-за складов перед ними.

Я прошел мимо этих складов - совершенно нестандартного вида кривобоких строений - и за поворотом у биолабораторий увидел Элию. Она сидела на какой-то скамейке у входа и, видимо, поджидала меня, потому что, стоило мне только появиться, как она встала и специально приняла демонстративно нетерпеливую позу. Я же не ускорил шаги, но и не замедлил, просто продолжал размеренное движение.

- Видно, ты не из тех, которые поторопятся ради женщины, - ехидно бросила она, когда я к ней приблизился.

- Почему? - возразил я небрежно. - Есть женщины, ради которых я побежал бы.

- Но я не из тех, не так ли?

- Нет, не из тех. По крайней мере пока.

Она вызывающе тряхнула своими длинными волосами.

- Ты вселяешь в меня надежду, комиссар!

- И с полным основанием, - добавил я.

- Что ж, тогда пошли, - по-деловому предложила Элия. - Берг... Ларсен только что связался со мной и попросил меня отвести тебя к Фаулеру и Штейну.

- Не торопись так, - улыбнулся я. - Я все еще не собираюсь на тот свет.

Элия смущенно моргнула, но через мгновение поняла двусмысленность сказанного и возмущенно покачала головой:

- Ты шутишь с печальными и страшными вещами. А сам еще слишком молод, чтобы оправдать это профессиональной деформацией.

Потом, всмотревшись в мои глаза и убедившись, что су- мела меня смутить, она бодро направилась в медицинский корпус напротив. Я последовал за ней, грустно думая, что здесь на всей этой планете у меня нет и, наверное, никогда не будет ни единого доброжелателя.

Ничего удивительного что я до сих пор не видел лазарета - низкого, неухоженного сооружения из тесаных камней, прилепившегося к монументальному медицинскому корпусу

- Это, видимо, творение не юсов, - обратился я к Элии.

- Нет. Это мы построили.

- А зачем?

- Именно, чтобы обойтись без юсов, - сухо ответила она. - Лично я, как медик базы, посчитала, что если кто-то из нас заболеет, то лучше его лечить в действительно человеческой обстановке.

Мы подошли к постройке, совмещающей, как оказалось, два назначения: "действительно человеческой" больницы и усыпальницы, и вошли внутрь. Холодильная камера находилась внизу, на единственном подземном этаже. Элия остановилась у конца лестницы.

- Четвертый отсек слева, - бросила она и едва слышно добавила: - Фаулер был моим другом... Не хочу видеть его... таким.

- Хорошо, - сказал я, - но где тебя потом найти? Нам нужно поговорить.

- Я буду опять там, на той скамейке, - Элия быстро начала подниматься вверх.

Я подошел к четвертому отсеку и нехотя задействовал открывающий механизм. Холод. Холод и тишина, какую может создать только смерть. Я прошел вперед, половицы издали скрип. И снова, снова... Шаги мои звучали вызывающе. Я пришел к этим лишенным земной могилы людям, чтобы осмотреть их тела, вглядеться в их лица и оценить их последнее выражение. Чтобы постараться найти путь к возмездию, в котором они не нуждались.

Они лежали рядом в прозрачных саркофагах. И были удивительно разными в своих одинаковых рабочих костюмах, одинаковой обуви и одинаковых смиренных позах мертвецов. Два человеческих существа, индивидуальность ко

121

торых теперь уже имела значение только для меня: с худыми, кротко сложенными на светлых рубашках руками, неестественно вытянутыми ногами и коленями, резко выступающими под тонким материалом брюк с декоративными швами. Глаза их были закрыты и глубоко запали, лица - удлиненные, далекие и отчужденные в своей застывшей неизменяемости. На незастегнутых вокруг похудевших шей воротниках виднелись яркие эмблемы базы "Эйрена". Словно эти двое были помечены ими... Как, может быть, и все мы - которые уже здесь и которые еще будут...

Я сделал шаг вперед. На виске у одного чернела глубокая рана - Фаулер... Пальцы его левой руки все еще были согнуты, словно даже после смерти сжимали юсианское изображение Штейна. Их, видимо, разжимали с помощью твердого острого предмета, потому что между указательным пальцем и складкой ладони виднелось несколько царапин. Но кто же так нетерпеливо разжимал эти пальцы? И был так бездушно груб в своем нетерпении?