Формула жизни (СИ)

Сара резко опускает руки, Отабек и Жан-Жак срываются с места почти одновременно. Гул моторов стихает через несколько секунд, когда они скрываются за стеной дождя. Мила с силой сжимает руку Юры, вторую держит у рта, нервно грызя ноготь на большом пальце.

— Всё закончится плохо, всё закончится плохо, всё закончится плохо, — как заведённая повторяет она.

— Да помолчи ты, — Юра сам на взводе. Он полностью вымок, но его это не волнует. Внутри всё скручивается в тугой ком, и Юре кажется, что его сейчас стошнит. Он сам цепляется за Милу и не чувствует, как дрожит. Нервы, стресс, усталость, страх — всё накатывает одновременно.

Вокруг все шумят, пьют, что-то обсуждают. Юра ничего не слышит, он словно выпадает из реальности и сосредоточенно всматривается туда, откуда должны появиться мотоциклы, сделавшие круг. Он пытается услышать рёв двигателей, но ничего не слышит. Дождь заглушает все звуки, залепляет уши пробками. Юре кажется, что он и вовсе попадает в вакуум, где ничего, кроме дождя нет.

Наконец вдалеке появляется слабый свет фары. Юра вытягивает шею и облегчённо выдыхает, когда темноту разрезает ещё одна фара. Они приближаются, а вместе с этим накрывает и расслабление. Юра уже может рассмотреть, что Отабек лидирует почти на целый метр, и готов убить обоих, стоит им оказаться рядом. Остаётся совсем чуть-чуть — пара десятков метров до финиша. И Юра терпеливо ждёт, потому что желание открутить им головы слишком велико.

И всё трещит и разваливается по швам в один миг. Руль Отабека вдруг дёргается, его ведёт в сторону, и скорость слишком большая, асфальт слишком скользкий, чтобы удержать управление. Мотоцикл начинает клонить в сторону, и Юра видит это, словно в замедленной съёмке. Он даже не моргает. И буквально по кадрам может разложить момент, когда Отабек касается плечом дороги, как его переворачивает и откидывает в сторону, а уже потом в уши врывается звук скрежета металла и чей-то крик.

Жан-Жак тормозит моментально. Он кидает свой байк и сразу же бежит в сторону Отабека и груды развороченного металла, бывшего раньше мотоциклом. Юра видит на лице Отабека кровь, а потом она и на пальцах Жан-Жака, который переворачивает его на спину и пытается оказать первую помощь. Кто-то продолжает кричать, Мила что-то твердит о скорой, а Юра знает, что нужно подойти. Узнать, насколько всё плохо. Но не может и пошевелиться.

Звуки вновь пропадают. Жан-Жак открывает рот, но Юра не понимает, что он говорит. Видит лишь его перекошенное страхом и беспокойством лицо, кровь на руках и неподвижного Отабека, лежащего на асфальте, неестественно согнув конечности.

Он и правда не может сделать и шага вперёд, зато невольно пятиться назад. Ему тоже страшно, потому что во всём виноват он. Если бы он не полез целоваться в первый раз, если бы не поощрил поцелуй во второй, ничего бы не произошло.

Во всём виноват он.

Это стучит в голове, просачивается в мозг и заполняет вены вместо крови. Юра со всех ног бежит к станции метро, спускается вниз и садится на первый же поезд, не обращая внимания на его маршрут. Ему просто нужно успокоиться. Потом он вернётся и поможет. Съездит в больницу, поддержит Жан-Жака, убедится, что с Отабеком всё в порядке, и исчезнет из их жизни навсегда.

Но он не возвращается. Не едет в больницу, не видит ни Жан-Жака, ни Отабека. До закрытия метро он ездит от станции к станции без особой цели, потом выходит на улицу, вызывает такси и возвращается домой.

Ноги ватные, а голова пустая. Лифт снова сломан, поэтому он поднимается по лестнице и на пролёте возле своей квартиры неожиданно видит Виктора. Тот сидит на ступеньках, привалившись к стене и прикрыв глаза. Юра неслышно усмехается, но ему совсем не весело.

Виктор воспользовался предложением. Пришёл. Потому что ему сложно быть обычным, а не идеальным. Какая ирония судьбы.

— Давно сидишь? — спрашивает Юра.

— Не очень, — Виктор поднимает голову и пожимает плечами. — Твой дедушка сказал, что тебя нет, и я решил его не обременять своим присутствием.

— Ага, — Юра садится рядом с ним, прижимается теснее, потому что замёрз, и привычно кладёт голову ему на плечо, тоже закрывая глаза.

Он сбежал. И Виктор сбежал. И сейчас они сидят в подъезде, словно два щенка, сорвавшиеся с поводка. Только щенки хотя бы милые, и их кто-нибудь захочет приютить или покормить.

А они — нет.

Два сбежавших трусливых ублюдка.

========== Глава 6 ==========

Жан-Жак с детства не любил больницы. Да и кто их вообще любит? Вряд ли даже сами врачи с энтузиазмом относятся к этому особенному запаху, которым пропитаны стены, к тяжёлой атмосфере и напряжённым лицам пациентов. Привычно, потому что это работа, но вряд ли хоть с каким-то восторгом. Жан-Жак в этом уверен.