Формула жизни (СИ)

У него с больницами тяжёлые отношения. В детстве он часто ранился и падал, и почти всегда не обходилось без швов. Даже обычная ссадина коленки превращалась в такую рану, с которой приходилось обращаться к врачу. Потому что Жан-Жак всё делал с размахом. Неудивительно, что всё его тело покрыто мелкими давно зажившими шрамами и парочкой довольно крупных, как тот, что пересекал живот от рёбер до бедренной косточки, или тот, что проходил по всей голени правой ноги. Все, кто его знал хоть чуть-чуть, постоянно шутили на тему, что если бы Жан-Жак не ушёл из спорта сам, то рано или поздно он бы проломил головой лёд и сломал бы себе шею, потому что это его карма. И Жан-Жак лишь ухмылялся, отчасти принимая этот факт.

Сейчас от его ухмылки не остаётся и следа. Он сидит в приёмном отделении в неудобном кресле и сверлит взглядом стену, выкрашенную в противный персиковый цвет. Он должен успокаивать, но Жан-Жаку ни черта не спокойно. Он бледен, его знобит и трясёт. Где-то через несколько дверей отсюда врачи осматривают Отабека, и Жан-Жак знает, что никогда не простит себе этой глупой гонки.

Из них двоих в неприятности всегда влипает Жан-Жак. Он ввязывается в драки, его ловят на мелкой краже в супермаркете, потому что он поспорил с приятелем, что сможет сделать это. Он вообще постоянно спорит, выигрывает или проигрывает, попадает в полицейский участок, имеет кучу штрафов из-за административных правонарушений и однажды чуть не попадает под уголовную ответственность, когда в очередной драке разбивает нос не тому парню.

Отабек из другого теста: серьёзный, ответственный и не бросающийся в омут с головой, когда азарт подогревает кровь. Он взвешивает ситуацию и принимает оптимальное решение, которое всегда было лучшим выходом. Он забирает Жан-Жака из участка и улаживает остальные конфликты. И ни разу не ставит это в упрёк.

Иногда Жан-Жаку кажется, что Отабек не младше его на год, а старше на целых десять лет. А то и больше.

И поэтому он не может поверить, что их глупая — теперь он по-настоящему понимает, что это было глупо — затея с гонкой обернулась слишком тяжёлыми последствиями.

Это у Жан-Жака за плечами десятки мелких и не очень аварий, это он не один раз отдавал байк в ремонт, а свою покорёженную физиономию вверял лечению Отабека, который обрабатывал её йодом и лишь иногда в отместку зелёнкой. Но даже с зелёными пятами Жан-Жак казался себе неотразимым.

Сейчас все этим мысли кажутся настолько идиотскими, и он понимает это настолько отчётливо, что внутри сжимается болезненный ком.

Отабек ни разу не попадал в серьёзные аварии, даже в мелкие не попадал. Он удивительно внимательный и осторожный водитель, он следит за дорогой, зачастую даже пиво не пьёт, когда выезжает куда-то на байке, и не рискует.

Эта гонка — их совместная идея. Но никто не знал, что будет дождь, что трасса станет скользкой, а видимость практически нулевой. И ведь можно было всё отменить, перенести на другой день, но Жан-Жак не хотел откладывать, Отабек не стал отказываться.

Жан-Жак трёт уставшие глаза, проводит руками по лицу и утыкается им в задранные на сидение коленки. Мила, сидящая рядом, в попытке поддержать гладит по плечу, но сама она выглядит не лучше: взволнованная, уставшая и такая же до синевы бледная. Или это из-за света больничных ламп? Под ними всё кажется блеклым и болезненно прозрачным.

— Езжай домой, — говорит ей Жан-Жак. — Я тебе позвоню, когда всё прояснится.

Мила одна из тех девушек, с которыми удаётся и хочется дружить. Обычно Жан-Жаку сложно удержать эту грань, обходиться без ни к чему не обязывающего флирта и просто полагаться на человека. Ему и с парнями-то тяжело, что говорить про девушек, которых Жан-Жак всех без исключения считает милыми и не может удержаться от комплиментов. С Милой как-то всё по-другому.

Сначала Жан-Жак думает, что они с Отабеком встречаются, потому что именно он их знакомит, и оказывается почти прав — они пытались, но так ничего путного и не вышло. Зато остались хорошими друзьями. А у Жан-Жака всё равно успевает выработаться рефлекс, что с Милой флиртовать нельзя, потому что на неё имеет виды лучший друг.

— Я не уеду, — Мила сжимает руками подлокотники.

— А я говорю, езжай, — Жан-Жак смотрит на неё строго, но на лице Милы упрямое выражение. Она явно не хочет сдаваться, но выглядит так, словно вот-вот уснёт. Стресс на всех влияет по-разному. Жан-Жак знает, что не сможет уснуть ещё несколько дней, даже если всё обойдётся. А Мила валится с ног.

— Толку от того, что мы сидим здесь вдвоём, — Жан-Жак обнимает её за плечи, привлекает к себе и гладит по волосам. От Милы пахнет кофе, немного табаком, и даже чувствуется запах духов. Всё лучше, чем запах больницы, настойчиво забирающийся в ноздри. — Сменишь меня завтра, если понадобится, — обещает он. — Я тебе позвоню утром. А пока отдохни.

И Мила соглашается. Берёт свою куртку с соседнего сидения, кивает Жан-Жаку на прощание и скрывается за автоматом с кофе. Жан-Жак пьёт уже третий стакан эспрессо подряд.