Формула жизни (СИ)

Отсутствие опыта — чуть ли не единственный его минус. Но ведь в его возрасте ни у кого его не достаточно, верно? Тогда почему у кого-то вроде Никифорова получилось пробиться наверх, а у него нет?

— Дело ведь не просто в опыте, — Лилия вздыхает, как-то излишне ласково гладит его по голове и отходит к окну.

Юра качается на стуле, плотно сжав губы, и ненавидит весь мир.

— Вас попросили взять другого, верно?

Лилия оборачивается, Юра почти уверен, что она смотрит на него с извинениями, а в её голосе слышится сожаление:

— Яков не мог отказать, — она молчит несколько секунд и добавляет: — Ты талантлив, ты знаешь это…

— И что мне с этого знания, если меня никто не спонсирует? — фыркает Юра, поднимаясь. — Всю жизнь талантливо играть третьего лебедя в пятом ряду?

— Осторожнее со словами, мальчик, — Лилия вновь отворачивается, складывая руки на груди. — Ступай. Завтра приходи на тренировку, как обычно. Не смей переставать верить в себя из-за случившегося.

Юра не перестаёт верить в себя, Юра перестаёт верить в других людей, которые верят в силу денег. Он впервые сталкивается с этой стороной его мира так близко, и ему слишком мерзко от происходящего. Он не винит ни Якова, ни Лилию, ни даже того парня, которого взяли вместо него. Юра знает, что так бывает. Просто кому-то повезло, за него попросили. А кто-то он, за него просить некому. И ему придётся с этим жить, бороться за своё место под солнцем.

Но сил на борьбу уже почти не остаётся. Юра видит в коридоре Виктора, сидящего на подоконнике и строчащего кому-то сообщение на телефоне, подходит к и опускается рядом, кладя голову ему на плечо. Потому что очень хочется просто обессилено упасть прямо на пол, потому что поддержки просить не у кого, потому что просто не остаётся желания ни на что.

Виктор понимает без слов и позволяет ему несколько минут молчаливой слабости, убирая телефон в карман.

========== Глава 2 ==========

Когда Жан-Жак вспоминает своё детство, то в первую очередь думает о том, что всегда был хорошим мальчиком, который не хотел расстроить свою семью. Он хорошо учился, всегда вежливо здоровался с приятелями родителей и послушно играл на фортепиано на дне рождения бабушки, хотя терпеть не мог этого делать.

С Отабеком они познакомились в семь лет, когда столкнулись на катке, где оба стали заниматься у одного тренера фигурным катанием. Они были почти ровесниками, всего год разницы, и Отабека тоже считали хорошим мальчиком. На каток его приводила мать, иногда отец. И никто из них не считал, что Отабек обязан стать мировым чемпионом, просто позволили ему делать то, что он хочет. И если это фигурное катание — они были не против.

У Жан-Жака всё сложилось по-другому. Он любил фигурное катание, ему нравился лёд и звук скольжения лезвия конька, нравилось чувствовать себя усталым и ощущать эйфорию после победы на соревнованиях. Ему говорили, что у него огромный потенциал и невероятные способности для продолжения карьеры. И это тоже ему нравилось. Единственное, что его по-настоящему напрягало — это полные надежды глаза родителей, вешающие на него непосильный груз из их собственных невыполненных мечтаний. Жан-Жак был хорошим мальчиком и не мог отказать им.

— Встретил сегодня нашу принцессу, — Жан-Жак заваливается в квартиру Отабека именно с этими словами. В его руках несколько бутылок пива и огромный пакет с чипсами, который они не съедят даже наполовину. — До сих пор не могу поверить, что он занимается балетом.

Отабек пожимает плечами, забирает чипсы и отпихивает собственные ботинки в угол прихожей, чтобы Жан-Жак мог разуться.

— У него хорошая осанка и такой… особенный шаг. Я бы очень удивился, если бы он не занимался балетом.

— Это понятно, — отмахивается Жан-Жак, — я о другом: он ведь такой резкий и едкий, совсем не ассоциируется с балетом.

— Это тяжёлая профессия, знаешь.

— Не знаю, но представляю.

Они проходят сразу в гостиную, Жан-Жак валится на диван и трагически вздыхает, откидывая голову на спинку.

— Хреново всё-таки, что ты мой друг.

— Я тоже иногда об этом думаю, — Отабек садится рядом, открывает пиво и протягивает одну бутылку. Жан-Жак забирает её, задумчиво делает глоток и продолжает изучать взглядом потолок.

У них нет договора о том, что никто из них не попытается завоевать внимание Юры. Они понимают друг друга без слов, отступая одновременно, потому что, как бы Юра их не привлекал, они не могут предать многолетнюю дружбу. Их любовь к мелкому соперничеству, будь то глупая игра «кто быстрее выпьет бутылку молока» или гонка на трассе, не перерастает в настоящее побоище, потому что они дорожат друг другом. Оба позволяют себе лёгкий и ни к чему не обязывающий флирт, позволяют себе взгляды, цепко осматривающие Юру с ног до головы, но никто не заходит дальше этого.

— Знаешь, что смешно? — вдруг усмехается Жан-Жак. — Мы тут оба страдаем, а он вдруг окажется вообще натуралом.

— И хорошо, если так, — Отабек открывает уже вторую бутылку. — Не придётся думать о том, что случилось бы, если кто-то из нас решился бы на что-то большее.