Форт Рэйвен

      Выходит, что звонил кто-то из группы? Но кто? Никто ведь кроме меня, Арона и Менахема, похоже, не выжил? Или же возможности Менахема не безграничны, и он просто кого-то из выживших «не видит»?… Хотя, он еще тогда после взрыва мёл какую-то пургу про Бени, мол, он и живой и нет одновременно. Бред какой-то…

Я ворочался с боку на бок, и заснуть, понятно, не мог. Вдруг меня осенило! Я даже сел на своем ложе, поскольку вдруг отчетливо понял, что помню много разных деталей почти обо всех из нашей девятки. Я, например, вспомнил, что Шломо немного заикался, и он от этого почему-то всякий раз смущался. Или, что Иегуда, когда читал – шевелил губами… Кстати, у Иегуды, как мне вспомнилось, голос был довольно тонкий, а потому звонил явно не он. Тогда, кто же это был, что за голос? Я стал перебирать в памяти всех, с кем когда-либо разговаривал, но ничего нового мне в голову не приходило. У Арона голос был довольно грубый, и он говорил немного отрывисто, четко разделяя слова в предложении, нет, совсем не похоже. Бени как-то тоже не подходил: в его голосе было куда больше «металла», и вообще, мне кажется, он был сноб, и говорил немного свысока, что ли… Да и обращение «братан» было явно не из его лексикона. Иссахар – тоже не годился. До нашей последней встречи в его голосе постоянно чувствовалась какая-то улыбка, что ли. Тут вроде бы тоже, но не такая. Тут это походило, скорее, на издевку … Хотя и снобизма тоже хватало, пожалуй… Так может, все-таки это был Бени? Нет… вряд ли…

Так кто же мог найти мой номер телефона и употребить слово «братан» при этом? В голову ничего не приходило: я не слышал, чтобы кто-то так говорил. Какие-то части фраз были явно – от одного, что-то – от другого, например, такой характерный натиск в разговоре был вполне свойственен Арону, а хороший арабский – Бени, но в целом картинка не складывалась. Да и вообще… кто бы там мог выжить? Это же очевидно. К слову, и мы выжили просто чудом, если верить дневнику, или точнее благодаря внезапно открывшимся способностям Менахема. Я снова перебирал и перебирал в голове запомнившиеся фразы и голоса, пока меня не пронзило как молнией:

– Если я до сих пор не помню себя, то откуда, собственно, я помню все эти голоса?

От волнения я даже схватился за голову. Честно говоря, мне стало немного жутко. Откуда? Вдруг случайно вспомнилось? Притом, что я себя не помню? Ответа, конечно, не было. Впрочем, наверное, именно так этап за этапом память и возвращается? Я ведь вспомнил язык, на котором я говорю с Ароном, да и арабский вот тоже выплыл из каких-то глубин…

***

Проснулся я около девяти утра. Встал, и, мотнув пару раз головой, пытаясь проснуться окончательно, пошел наверх искать какой-нибудь сосуд. Ничего не найдя, воспользовался туалетом, которому уже все равно терять было нечего. Затем я еще на первом этаже сделал пятьдесят отжиманий, несколько растяжек: воздух здесь был все-таки почище.

Я уже почти закончил, когда вдруг послышался вой сирен, казалось, что машин было несколько, вероятно, не менее пяти. Я пригнулся, и затем снова незаметно скользнул в подвал.

Забившись в свой угол, я почувствовал вибрацию. Это был телефон. От волнения сглотнув, я провел пальцем по экрану. Это был Арон.

– Слушай и не перебивай! Похоже, будут прочесывать твой район. Уходить уже поздно. Хорошая новость в том, что они без собак, так что, шанс есть. Найди место, чтобы залечь, но не на проходе, и не в самом дальнем углу. Навали на себя какой-нибудь рухляди и, когда придут – замри. Дыши ртом медленно и через какую-нибудь чистую тряпку. Глаза – в пол. Даже не думай подсматривать что там и как! Это все. Выполняй! Я уже скоро буду. Не волнуйся, я думаю, что после нескольких суток напряжения, их внимание существенно ослабло. Держись, в общем. До встречи!

Телефон отключился.

На всякий случай, я попытался выключить телефон совсем, но это не получалось. Тогда я завернул его в старую, но довольно чистую на вид футболку, которую нашел еще вчера. Подрезав край поролоновой подушки, я засунул его подальше внутрь. Туда же я засунул на всякий случай и часы. Далее, я стащил весь мелкий хлам к своему лежбищу и стал создавать подобие баррикады, чтобы было труднее подойти. Я набросал вповалку разломанную мебель, тряпки, старые игрушки и прочую разнообразную рухлядь. Получилось вроде правдоподобно. Затем я кинул поверх всей кучи порванный мяч и безрукую куклу. Сам же залез под прислоненную к стене, невероятно воняющую мочой подставку для матраца. Я лежал на коврике, а диванные подушки набросил поверх себя. Проход, чрез который я залез, удалось заткнуть детским трехколесным велосипедом без руля и седла. В общем, это все, на что хватило моей фантазии и времени по части маскировки.

Прошло минут двадцать. Сирены то там, то тут слышались постоянно, а затем наверху послышался топот ног:

– Есть здесь кто? – раздался хрипловатый голос, – Выходи по-хорошему!