Фортуна благоволит грешным

А потом у нее за спиной вдруг послышался звон металла – словно что-то упало на пол. Затем раздался скрип петель, и дверь спальни внезапно распахнулась. Оглянувшись, Шарлотта увидела Фроста, стоявшего в дверях. Прислонившись к косяку, он усмехнулся и проговорил:

– Видите ли, у меня тоже есть нож. Хотя… Полагаю, правильнее назвать его стилетом. – Фрост показал небольшой кинжал, затем подбросил его и ловко поймал, ухватив за отделанную костью рукоятку. – Как раз подходящего размера для того, чтобы вытолкнуть ключ из замка. – Снова усмехнувшись, он плавным движением сунул нож за голенище сапога.

Глядя на него, Шарлотта невольно облизала губы. А Фрост нащупал на полу ключ, поднял его и, выпрямившись, сказал:

– Ну, мисс Перри, что будем делать? Пойдем искать украденные монеты? Или сначала еще немного потолкаем друг друга? Меня вполне устраивают оба варианта.

«Меня бы они тоже могли устроить», – подумала Шарлотта. Она, казалось, в тысячный раз, снова поднялась на те несколько ступенек, на которые успела спуститься.

– Я намерена идти одна, – заявила она, приблизившись к нему.

Тут Фрост вдруг схватил ее за руки и аккуратно развернул – словно исполняя движение в контрдансе. Когда же она оказалась в комнате, он закрыл дверь, а сам остался снаружи.

Шарлотта с силой хлопнула по двери ладонью.

– Черт бы вас побрал, Фрост! Выпустите меня!

– Если вы меня заперли, это еще не означает, что я вас запер, – раздался из-за двери его звучный низкий голос. – Единственный, кто удерживает вас в комнате, – это вы сами.

Шарлотта нажала на дверную ручку, и дверь открылась. Переступив порог, Шарлотта внимательно посмотрела на Бенедикта Фроста. Посмотрела не в глаза, куда обычно смотрят, чтобы понять истинные чувства человека; его-то глаза ничего не выражали, хотя оставались такими же темными и красивыми, как и всегда. Нет, вместо этого ей приходилось рассматривать черты его лица, а также… О, вот он снова скрестил на груди руки.

– Вы сердитесь, – догадалась Шарлотта. – Вам очень хорошо удается это скрывать, но вы действительно сердитесь. И причина тому – я?

– С моей стороны было бы не галантно ответить «да».

– Иными словами – я. – Шарлотта невольно вздохнула.

Он едва заметно улыбнулся и кивнул.

– Выходит, что так. Но я не вполне понимаю, мисс Перри, почему вы не желаете, чтобы я вас сопровождал. Боитесь, что я узнаю ваши секреты? Я ведь не способен увидеть даже собственную руку… Или вы просто думаете, что я буду вас задерживать?

Шарлотта отрицательно покачала головой, потом сообразила, что Фрост этого не видел. Ей вдруг стало ужасно стыдно за свое поведение, и теперь она уже просто не знала, что сказать. А Бенедикт вновь заговорил:

– До того, как потерять зрение, я много чего повидал во флоте ее величества. Кое-что было прекрасно, но далеко не все. Война, например, – это кошмар. – Он повертел в пальцах ключ. – Однако в любой обстановке, в любой ситуации я не встречал человека, который бы плохо думал обо мне после того, как по-настоящему меня узнал. Возможно, однажды с вами произойдет то же самое. – Фрост протянул руку, безошибочно нашел ее руку и вложил в нее ключ. – Куда бы вы ни пошли, мисс Перри, мне по силам пойти с вами. Не забывайте об этом, пожалуйста. – С этими словами он повернулся и шагнул к лестнице.

– Как вы смеете?! – воскликнула Шарлотта.

Фрост замер на том же самом месте, где она сама останавливалась уже не раз. Сделав над собой усилие, Шарлотта проговорила уже гораздо спокойнее:

– Как вы смеете предполагать, что я хочу идти одна только потому, что не верю в ваши силы? Как вы смеете, мистер Фрост, предполагать, что мое поведение вообще имеет к вам какое-то отношение? Ведь мы с вами только вчера познакомились. Поймите, я здесь родилась, и мое положение в Дербишире… Ах, вы ведь ничего об этом не знаете.

– Но кое о чем могу догадываться, мисс Перри, – ответил Фрост, склонив голову к плечу.

– Но все же запомните: что и как я ищу – это не ваше дело! Представьте, что я – взрослая женщина. И я сама сумею за себя постоять, если потребуется. И вообще, мои дела – это мои дела, понятно?! – По мере того как Шарлотта говорила, ее гнев все нарастал. Слишком долго она хотела сказать эти слова – и слишком многим. И теперь, уже не в силах остановиться, она продолжала: – Да-да, это мое личное дело… – От переполнявших ее чувств голос Шарлотты то и дело срывался, и казалось, что слова душили ее. – Где я живу и с кем – это мое дело! И хочу ли я пойти с кем-то или в одиночку – это тоже мое дело!..

Увы, все то, что она сейчас говорила, – все это никак не относилось к Шарлотте Перри, никогда не собиравшейся становиться Шарлоттой Перл. На самом деле она была рождена для простой и будничной жизни в доме викария, своего отца. И она никогда не собиралась стать известной, вернее – печально известной, однако же судьба распорядилась по-своему, и она стала известной куртизанкой, обнаженное тело которой было запечатлено на множестве полотен.