Фортуна благоволит грешным

«Нестрогих нравов?» Черт побери, да кто они такие, чтобы судить других? Особенно Селвин, который брал от жизни все, что хотел. Считается, что моряки, много повидавшие и пережившие, либо черствеют, либо становятся весьма чувствительными. Очевидно, с Бенедиктом произошло последнее. Двенадцатилетний юнга среди пушечного огня… Шестнадцатилетний мичман, перевязывавший страшные раны своих товарищей… И двадцатипятилетний лейтенант, не сумевший уберечь своих людей от тропической лихорадки, унесшей их жизни, а его самого лишившей зрения…

– А не считаете ли вы, – проговорил он наконец, – что смерть этой девушки была связана с украденными с Королевского монетного двора соверенами, а не с какими-либо ее личными недостатками?

На монетном дворе были убиты четверо охранников. Нэнси стала пятой жертвой. Падет ли еще кто-нибудь по той же причине? Пятьдесят тысяч фунтов! Найдется множество людей, считающих, что человеческая жизнь стоит намного дешевле. При этой последней мысли Бенедикт немного смутился – ведь и он сам принимал участие в поисках сокровищ. Но ему следовало помнить, что он занялся этим только из-за Джорджетты. Да-да, только из-за нее он отправился в Строфилд. А в Селвин-Хаус пришел ради Шарлотты.

И в тот же миг она вновь заговорила – заговорила как дочка викария, с которой невозможно спорить.

– Я могла бы ожидать, что вы, как самая богатая семья в здешних краях, примете в этом деле участие. Разумеется, не дурным образом, а благородным образом…

– Да, конечно, наша обязанность…

– Не беспокойтесь, Селвин, – перебила мужа леди Хелен, – я уже отдала садовникам распоряжение, чтобы они отгоняли от наших земель всех искателей награды. Мы не имеем никакого отношения к тому балагану, что устраивают деревенские.

– Да, именно так, наверное. Хотя… – Селвин в смущении умолк, и было слышно, как он постукивал ногой по ковру.

Леди Хелена поднялась, шурша юбками.

– Благодарю вас за визит, но лорд Рэндольф…

– Только упомяни дьявола, и он тут как тут, – раздался чей-то оголос.

И под шуршание юбок леди Хелены, снова присевшей, к ним присоединился маркиз Рэндольф.

– О, милорд!.. – Подобострастно суетясь, Эдвард вскочил на ноги, поклонился, затем опять сел. – Мы с лордом Рэндольфом планируем устроить небольшую выставку моих работ, – сообщил он. – Портретов, конечно. Он ими весьма заинтересовался.

Это объяснение было, вероятно, предназначено для Шарлотты, но она пропустила его мимо ушей; в этот момент Шарлотта пыталась понять, что же она чувствовала, вновь увидев маркиза. Когда она видела его в прошлый раз, была ночь. Они тогда были наедине, и он в одной руке держал нож, а в другой – хлыст. И Рэндольф отказался ее слушать – он хлестал Шарлотту с холодной яростью, приводившей ее в ужас.

И теперь, при свете дня, в голубой гостиной Селвин-Хауса, маркиз смотрел на нее все с тем же холодным гневом, все тем же взглядом собственника. Губы его были плотно сжаты, глаза смотрели пристально, не мигая. Он уже успел переодеться; вместо костюма для верховой езды на нем теперь был сюртук из тончайшего сукна, атласный жилет и бриджи из оленьей кожи, выглядевшие совершенно безупречно – вероятно, он впервые их надевал. А его темные волосы были тщательно причесаны и блестели, – но все это не делало его джентльменом. Именно эта мысль и помогла Шарлотте смело смотреть ему в глаза и не трепетать под его пристальным взглядом.

– Ну-ну… – с усмешкой протянул Бенедикт. – Значит, дьявола? Какая честь для меня наконец-то с вами встретиться. Мне столько раз говорили идти к вам, сэр, что уж и не припомню…

– Мистер Фрост, вы что, не слышали?! – возмутилась леди Хелена. – Ведь это – маркиз Рэндольф!

Бенедикт стукнул тростью в пол.

– О, прошу прощения, моя ошибка. Слепой, знаете ли… А я-то подумал… Ну, он же представился как… гм…