Фосс

Мерси готова была защищать то, чем владеет.

— Ну, тогда хотя бы поговори с нами вежливо, — принялась уговаривать Нелли.

— Кто твоя мама? — спросила Лиззи.

Большие девочки ждали. Это была их любимая игра.

— Лора.

— Лора? Кто такая Лора?

— Мисс Тревельян.

— Мисс?! — удивилась Лиззи.

— Ах, Лиззи! — воскликнула Мод.

Мерси засмеялась.

— А кто твой отец? — спросила Нелли.

— У меня нет отца, — сказала Мерси.

— О боже!

Большие девочки захихикали. От удовольствия и стыда их белые шеи пошли клубничными пятнами.

— Что это у тебя? — спросила Мод.

— Шарик, который дала бабуля.

На самом деле это был шарик от настольной игры миссис Боннер.

— Значит, у тебя есть бабуля, — сказала Мод.

— Видите, у нее почти полный комплект! — хихикнула Лиззи.

Это была полная умора. Иное дело, если бы они не любили малышку. Впрочем, дальнейшие изъявления любви пресекла мисс Тревельян, которая стала звонить в колокольчик, созывая на урок.

Старшие девочки собрали свои безупречно чистые книги, поправили гладкие блестящие волосы, оглядели безукоризненные платья и устремились обратно в школу, продолжать репетицию жизни. Сколько важности было в их бедрах, в длинных шеях и бледных запястьях! Мисс Тревельян поставила колокольчик на место.

В принадлежавшей двум мисс Линси Академии юных леди, где она учительствовала и проживала уже почти два года, мисс Тревельян пользовалась всеобщим уважением. Если она и была слишком застенчива, чтобы обильно расточать свою привязанность, главным образом среди особ холодных и надменных, теплые чувства у нее все же имелись и постоянно изливались на особ невинных и простодушных. В определенных кругах ее обожали. Если же ее не любили, то почти всегда лишь те, кому справедливость казалась несправедливой, или те, кто боялся и ненавидел все, чего не понимал.

Меньше всех Лору понимала миссис Боннер, и решение племянницы стать школьной учительницей, принятое после чудесного выздоровления от непонятного недуга, могло бы вызвать у тетушки массу волнений и даже горькую обиду, если бы она как следует задумалась, однако миссис Боннер имела счастливую способность выкидывать из головы почти все мысли.

Надо признать, когда Лора впервые объявила о своем решении, та испытала настоящий шок.

— Люди станут над нами смеяться! — вскричала тетушка.

Для знатных особ нет перспективы ужаснее, но, разузнав подробности о предприятии двух мисс Линси и обнаружив, что его цель — предоставить нескольким избранным девочкам из лучших землевладельческих семей прекрасное воспитание в академических условиях, миссис Боннер капитулировала, а если еще и продолжала ворчать, то скорее из принципа.

— Подобный шаг способна предпринять лишь бедствующая леди, — сочла нужным сказать она, — или бедная девушка-иммигрантка без связей в колонии.

— Меня весьма удивляет, — проговорил торговец, сразу взяв высокую ноту, потому что иногда в беседах с племянницей ему не хватало дыхания, — что ты никогда не задумывалась о браке, Лора. В нашей стране сколько угодно молодых людей, которые с радостью ухватятся за шанс заключить союз со столь уважаемой конторой.

— Ничуть не сомневаюсь, — ответила Лора, — однако не хотелось бы стать причиной брака с магазином.

— Это была бы двойная инвестиция, — галантно отозвался дядюшка.

— Мистер Боннер, — возмутилась его супруга, — я готова поверить, что в торговле прямота — добродетель, но ведь в кругу семейном это нехорошо!

Лора рассмеялась и сказала:

— Если прямотой движет доброта, то это уже добродетель! Мой дорогой, добрый дядюшка, я непременно буду вспоминать сию добродетель всякий раз, когда запутаюсь в арифметике с дюжиной перепачканных чернилами девочек!

— Арифметика! — воскликнула миссис Боннер. — Хотя лично мне арифметика давалась легко, я всегда считала, что леди не способны ее преподавать. Это мужской предмет, и мисс Линси лучше бы пригласить какого-нибудь джентльмена. В арифметике главное — основательная подготовка.

— Мисс Линси сообщила, что это лишь один из предметов, которому я буду учить, — сказала Лора и добавила: — Почему бы мне не воспользоваться своим умом? Ведь кроме него у меня не было ничего, когда я приехала в эту страну бедной иммигранткой. Да, дядюшка, если не принимать во внимание вашу доброту, так оно и есть. Теперь же я надеюсь дать этой стране что-нибудь взамен.

— Дорогая моя, — рассмеялась миссис Боннер как девочка, — ты всегда была такой серьезной!

— Страна… — начал мистер Боннер, — когда речь заходит о долге перед страной, я исполняю его первым!

— В самом деле, — кивнула миссис Боннер, — все мы жертвуем многим, начиная с мучений с прислугой и заканчивая ужасным климатом, от которого так портится цвет лица.

— Лично у меня цвет лица от природы желтушный, — признала Лора, вставая.

— А как же долг по отношению к твоей семье? — спросил мистер Боннер.

— Я никогда не была вашей, — высказала Лора несчастливую правду, — разве что иногда или случайно.

— Порой я задаюсь вопросом, что в нашей жизни бывает не иногда и не случайно, — со вздохом проговорила миссис Боннер.