Фосс

Возвращаясь в свою комнату, чтобы привести себя в порядок с помощью размышлений и холодной воды перед утренними занятиями, она напугала маленьких девочек шуршанием юбок и удивила их своим странным видом, потому что лицо ее сделалось темно-коричневым. Оставшись одна, учительница поняла, как плохо себя знает, ведь ей и в самом деле захотелось ответить на вопросы полковника, хотя она и страшилась возможных последствий.

Назначенный день настал очень быстро. Ожидая в холле мисс Тревельян и нанятый экипаж, Мэри Хебден в прелестной гофрированной шляпке подумала, что ее вот-вот вырвет прямо на мокрые плитки. Впрочем, она сидела весьма прилично, ведь хотя лучшая ее накрахмаленная юбочка безжалостно впивалась в колени, подобная жертва вполне стоила того, чтобы попасть на прием к миссис де Курси.

Миссис де Курси, ведшая вольготное и безбедное существование, и сама была в предвкушении, хотя будоражил ее вовсе не предстоящий прием, поскольку развлекалась она предостаточно. Скорее ее волновало присутствие кузена, полковника Хебдена — высокого загорелого джентльмена с чертами лица типичного англосакса, который совершил храброе дело, отправившись в буш по следам пропавшего исследователя, — на ее взгляд, человека недостойного, к тому же иностранца.

— Ты на редкость немногословен насчет своей экспедиции, — попеняла она полковнику, которому велела прийти пораньше, чтобы как следует его рассмотреть и услышать то, чего не услышат другие. — Неужели вы ничего не нашли?

— Пуговицу под деревом, — ответил полковник, не имевший обыкновения воспринимать очаровательных женщин всерьез.

Более того, некогда он позволил себя убедить, что его кузина — самая очаровательная из всех женщин.

— Пуговицу?! Будто я такая уж дурочка! — возмутилась миссис де Курси. — Хьюго, ты просто невыносим! Ладно, раз уж я не из тех, кому можно доверить важные сведения, я перестану тебе докучать.

— Нельзя ожидать от мужчины, едва вернувшегося из буша, что он будет одержим важными сведениями больше, чем взбитыми сливками, — заметил полковник Хебден, желая польстить хозяйке.

— Нет, все же ты одержим, — проговорила миссис де Курси.

Будучи женщиной весьма неглупой, она с ранних лет принялась скрывать свой ум из уважения к требованиям Света и из любви к мужскому обществу. Подобная безжалостность к себе отчасти оправдывалась успехами в качестве хозяйки, карьерными достижениями ее покойного супруга, которым она способствовала без устали, и неизменным восхищением всех джентльменов. Если большинство леди держались с миссис де Курси холодно, ее это вполне устраивало, поскольку для них в ее планах отводилось строго определенное место, не выходившее за рамки обмена банальными любезностями.

— Ты одержим, — повторила она, поглаживая бант на платье, которое, как чувствовала она сама, больше ей не идет.

— Я утратил навыки цивилизованной жизни, — пояснил полковник.

— Ты влюблен в эту страну! — вскричала миссис де Курси нарочито пронзительно, уподобляясь попугаю, затвердившему новую фразу.

Однако сегодня ее искусность его не радовала.

— Родись ты мужчиной, Эффи, могла бы стать исследователем. Упорства тебе не занимать. Твоя жажда завоеваний с лихвою пересилила бы самую неистовую жажду.

— Может быть, характер у меня и правда не сахар, но исследователем я стала бы скорее от скуки, — заявила миссис де Курси.

— По-видимому, Фосс был по-настоящему увлечен своим делом.

— Ах, Фосс-Фосс-Фосс! А как же ты? Только не говори, что к тебе это не относится!

— Я лишь попробовал себя в роли исследователя, — скромно признал полковник, не желая присваивать себе незаслуженные лавры, — или даже менее того: я прошел по чужим следам, не столько для того, что найти его живым, сколько для удовлетворения собственного любопытства.

— Ты — честен, — вскричала его собеседница, — и потому я люблю тебя!

«Только ты больше не любишь меня, мне же не хватает честности это признать», — подумала, однако так и не сказала вслух она. Миссис де Курси изо всех сил напрягла связки и прощебетала юным голоском:

— У меня для тебя сюрприз!

Полковник преисполнился благодарности, хотя и не чаял удивиться по настоящему.

— Клубника? — с готовностью предположил он.

— Конечно, клубника. Но есть кое-что и погорше. По крайней мере, так меня заверили. Молодая женщина, которая была знакома с твоим немцем. Насколько близко — неизвестно. Все знают, что они состояли в переписке.

— Эффи, это просто грандиозно! — вскричал полковник, наконец позабыв про игры с кузиной.

— О да, — кивнула Эффи. — Грандиозно. Тогда мне причитается награда! — не преминула заявить она и тут же ее получила.

Вскоре вошла старая горничная, служившая у миссис де Курси много лет, и объявила о прибытии первых гостей. Хозяйка ничуть не смутилась, ведь Марджери, хоть и справлялась со своими обязанностями прекрасно, давно была почти глуха и слепа, к тому же умела ничему не удивляться.