Фостер

Будучи подростком, еще задолго до того, как я познакомился с социалистической литературой, я прочел много книг, которые вытеснили религию из моей головы.

Для приобретения настоящего материалистического мировоззрения мне нужно было лишь прочесть труды Маркса и Энгельса, что я и сделал через несколько лет. Мой опыт в отношении религии не кажется мне чем-то исключительным. Я всегда считал, что всякий непредубежденный человек, прочитав те основные труды, какие прочел я, не сможет больше верить в бездоказательные легенды, на которых строится религия».

Хотя церковь отделена от государства в Соединенных Штатах, однако нет другой такой капиталистической страны в мире, где бы религиозное ханжество не пустило бы столь глубокие корни. Атеизм не только в конце XIX века, но и теперь считается в США вызовом установленному порядку. Для обывателя и «охранителя основ» американской буржуазной демократии атеизм равнозначен государственному преступлению. В этих условиях стать атеистом требовало большого гражданского мужества, и юный Фостер его проявил в полной мере.

Фостер на всю жизнь сохранил интерес к научной критике религиозного мировоззрения, внимательно следил за его эволюцией, отмечал и анализировал причины падения церковного влияния в современном обществе. В одной из самых глубоких своих книг, «Закат мирового капитализма», которую Фостер выпустит полстолетия спустя — в 1949 году, в главе «Упадок религии», он пишет, что возникновение классовой борьбы и развитие революционного движения рабочих, руководимого диалектическим материализмом Маркса, ослабили власть религии над умами людей.

В этой книге Фостер обращает внимание на упадок влияния всех религий как на одно из важнейших знамений послеоктябрьской революционной эпохи и указывает на причины этого явления — распространение образования, индустриализацию, рост авторитета Советского государства.

Что касается католической церкви, то, по мнению Фостера, она переживает величайшие трудности во всей своей истории — наступил кризис финансового, политического, но главным образом религиозного характера.

В то же самое время Фостер вовсе не считал, что дни религии сочтены. Общий кризис христианской религии, указывал он, развивается не по прямой нисходящей линии, а скорее по зигзагообразной. Религиозные культы еще обладают большим влиянием, религия не обязательно отомрет сразу же вместе с капитализмом. Она может существовать и при социализме, но для этого ей придется перестать поддерживать капитализм и примириться с реальным фактом существования новой, социалистической экономической и политической системы.

Не менее глубокий след в сознании молодого Фостера оставили книги о французской революции 1789 года и о войне за независимость английских колоний в Америке. Эти книги показали ему живительную силу революций, их величие, созидательную мощь. Они укрепили в нем убеждение, что и революционная борьба трудящихся против капиталистического гнета не является химерой, а может увенчаться успехом.

Следует ли удивляться, что Уильям Фостер, не только свидетель, но и жертва жестокой капиталистической эксплуатации, тщетно пытавшийся разобраться в ев сложном механизме, при первом же контакте с социалистами воспринял их учение как долгожданное откровение. Весь процесс разочарования капиталистической экономикой, правительством и религией подготавливал Фостера к обращению в социализм, что, по его собственному признанию, произошло с драматической быстротой. Однажды вечером летом 1900 года он наткнулся в Филадельфии на углу Брод-стрит и Саутс-стрит на уличного оратора и остановился послушать его. Оратор был социалистом. До этого познания Фостера о социализме и анархизме исходили из туманных, путаных и лживых статей в капиталистической печати и тому подобных источников. Несмотря на то, что он много читал, ему еще не попадалась ни одна книга или брошюра социалистического автора.

Как завороженный слушал юный Фостер оратора, который остро критиковал Брайана. Уильям полностью согласился с его доводами. Аргументы оратора позволили Фостеру правильно понять значение классовой борьбы, с которой он уже соприкасался. Призыв оратора к рабочим взять власть, фабрики и отменить капиталистическую систему прибыли показался Фостеру подлинным решением рабочего вопроса. Оратор без особого труда сумел доказать ему, что капиталисты не только бесполезны, но и вредны для общества. Уильям быстро понял, что полезными производителями являются рабочие, что потенциально они достаточно сильны, чтобы взять в свои руки руководство обществом, и что, придя к власти, они вполне сумеют управлять экономической и политической жизнью общества гораздо лучше, чем это делают капиталисты.

«Многолетний жизненный опыт затем только подтвердил это первое впечатление, — писал Фостер. — С того времени я стал считать себя социалистом. Этот уличный митинг явился поворотным пунктом в моей жизни».