Фотограф

– Ты была бы с нами рядом. – Амелия села рядом с Натали.

Наверное, она ожидает возражений или озабоченности.

– Но у меня же кошка…

– Натали была бы в восторге от нового питомца.

Амелия сжала плечо дочери, и та посмотрела на руку матери, как на жука.

– Ты можешь платить столько же, сколько платишь за аренду сейчас, – продолжала Амелия. – Зато не придется ездить, когда помогаешь с Натали.

– Твоей кошке у нас понравится, – вмешалась девочка.

На ней была пижама, украшенная вопросительными знаками разных цветов и размеров. Длинные ресницы были особенно заметны на фоне бледной кожи.

Я не ответила, но, конечно, знала, каков мой ответ.

– Просто подумай, – продолжала Амелия. – Особенно с учетом того, что мы обсуждали вчера. Переезд точно имеет смысл. – Она многозначительно подняла брови.

Я посмотрела на Натали, чтобы узнать, будет ли реакция, но, к счастью, она не стала опять ругаться с матерью.

– Квартира просто прекрасна, – сказала я.

Фритц сел рядом со мной и наложил яичницу. Я почувствовала раскол в их семье.

– Единственный недостаток в том, что придется исполнять роль няни чаще, чем тебе хочется. – Он самоиронично засмеялся.

Я больше не слушала. Я парила над телом, наблюдая, как зарождается моя новая жизнь.

Срок аренды моей квартиры истекал 15 мая, и хозяин не согласился расторгнуть договор раньше. Но у меня на счету было достаточно денег, так что я могла позволить себе месяц платить за две квартиры. Страубом я решила об этом не рассказывать. Арендная плата была не такой уж большой. И я не хотела ждать.

Когда я начала собирать вещи, Элиза попыталась бойкотировать процесс. Она встала перед кухонным шкафом, в котором хранились кастрюли и сковородки, так что я не могла до них дотянуться. Потом она повторила тот же трюк со шкафчиком с тарелками. В конце концов я сдалась и заперла ее в спальне.

Переезд предоставил мне возможность упорядочить жизнь и расстаться со старой одеждой, фотографиями и безделушками, которые давили на меня в прямом и переносном смысле. В процессе я заодно почистила память компьютера – у меня хранились файлы за десять лет. Я сохранила избранные снимки, на случай если они понадобятся кому-то из заказчиков, но многое удалила.

В двадцати двух папках хранились коллажи, связанные с двадцати двумя семьями. Конечно, это была лишь малая часть из моих клиентов, но именно эти семьи произвели на меня впечатление. Иногда это была серия изображений, в которых рассказывалась история моего участия в их жизни, иногда – буквально пара кадров, которые, так или иначе, меня радовали.

Я открыла папку со Страубами и остановилась на фотографии, где мы с Фритцем лежали в постели. Все-таки это была великолепная работа. Мы были такими настоящими. Мне даже удалось передать выражение экстаза на лице Фритца. Потом я с неменьшим наслаждением рассмотрела кадр, на котором Амелия угощает меня тортом. Было неловко хранить эти изображения, раз уж теперь я буду жить в доме Страубов. Так что, хотя это было болезненно, я удалила каждую фотографию по отдельности, а затем и всю папку.

Мы с Яном – по его настоянию – встретились в кофейне недалеко от моего дома. Людей в ней почти не было, только одна женщина сидела за ноутбуком, вставив в уши наушники.

Ян разозлился, когда узнал, что я стану суррогатной матерью для Страубов. Но я не собиралась обсуждать с ним свой выбор.

– Ты когда-нибудь слышал о великодушии? – спросила я.

– Великодушие тут ни при чем. Просто ты не можешь ужиться сама с собой.

Голову сдавило, словно при перегрузке в самолете. Ян пытался меня спровоцировать. Я не могла позволить ему увидеть, что ему это удалось. Он считал, что имеет право так говорить со мной, потому что мы занимались сексом. По его мнению, у нас были отношения. Меня возмутила его самонадеянность.

Я вытерла расплескавшийся на стол кофе.

– Если ты так сильно хочешь почувствовать себя беременной, роди ребенка от меня, – настаивал Ян. – Но откуда мысль стать суррогатной матерью?! Не могу понять, зачем тебе это.

Меня не интересовали представления Яна о нормах поведения. Он думал, что суррогатное материнство – это способ утолить какое-то сиюминутное желание ценой долгосрочного счастья. Он не понимал, что мое определение долгосрочного счастья не имеет ничего общего с его.

– Сам факт происходящего – это и есть моя цель, – ответила я.

– Что думает об этом твой сын? – Я увидела вызов в его взгляде.

– Тебя это не должно заботить.

– У тебя вообще есть сын? – Он сверлил меня взглядом.

– Конечно.

– Я так не думаю, – произнес Ян тихо.

Я рассмеялась.

– Ты понятия не имеешь, кто я.

– А кто-нибудь имеет?

Я почувствовала, как что-то сжалось в груди.

Ян приложил большой и указательный пальцы к переносице и зажмурился, словно у него разболелась голова.

– Дело в Амелии и Фритце?

Я кивнула и ответила:

– Я хочу им помочь.

Глава 15