Фотограф

В середине апреля в мою дверь постучали двое поляков, чтобы забрать вещи. Мой отец был из Польши, так что я узнала акцент – так же говорили двое моих дядюшек. Грузчики обернули диван в полиэтиленовую пленку, потом в одеяла, как будто запеленали ребенка, и вынесли его за дверь. Я никогда не пользовалась услугами профессиональных фирм по переезду – у меня попросту не было настолько приличной мебели, чтобы о ней беспокоиться.

Элиза зашипела на мужчин, когда они вернулись, и ударила одного из них лапой. У меня складывалось впечатление, что она считала наш будущий дом ненадежным. Кошка знала, что мы переживаем кардинальные перемены, и чувствовала мою тревогу, так что пришлось снова запереть ее в спальне.

Я приложила к этой квартире немало творческих усилий за последние несколько лет: покраска стен, подбор штор. А еще последние несколько месяцев я повсюду развешивала фотографии Джаспера. Дом, в котором мы с сыном жили, скоро освободится. Я отказывалась от всего, что у меня было, ради чего-то неопределенного.

После переезда в Нью-Йорк я жила в нескольких разных квартирах, большинство из которых были просто кошмарными. Сперва мы снимали квартиру на троих с Ланой и еще одной соседкой.

Лана помогала мне с первой работой в Нью-Йорке – тогда я стала помощником фотографа на мероприятиях Эмили Миллер, которую в то время считали гуру среди организаторов. К тому моменту у меня уже был кое-какой опыт – во Флориде я подрабатывала на аналогичной позиции.

Однажды у фотографа Эмили возникли семейные проблемы, и мне пришлось срочно лететь в Мексику, где тем же вечером я снимала свадьбу. Фотографии получились замечательные, особенно те, на которых были дети. Через год клиенты Эмили звонили мне, чтобы пригласить на детские праздники.

В конце концов с Эмили мы поссорились. Она ошибочно полагала, что я буду платить ей процент. Решив, что я в долгу перед ней и должна быть благодарна. Полагаю, Эмили всегда считала себя выше меня, но я предпочитала не замечать этого.

Я бросила вторую работу официантки и вплотную занялась фотографией. Через два года у меня появились постоянные клиенты, и я удвоила цену работы. Тогда я и смогла позволить себе переехать в нынешнюю квартиру, которая не была потрясающей, но была довольно приличной. И стала моим домом больше, чем любое другое место.

– Симпатичный парнишка, – сказал один из грузчиков, снимая со стены фотографию Джаспера.

– Спасибо.

– Где он сейчас?

– Со своим отцом. – Мужчина понимающе кивнул и обернул фотографию защитной пленкой. – У меня тоже сын. Ему два. Ну и проблем с ним! Сколько вашему?

– Пять.

– Взрослый!

– Он слабослышащий и ходит в спецшколу.

Почему я так сказала?

– Сочувствую.

– Сейчас он в школе.

Но ведь минутой ранее я сказала, что он с отцом. Я была зла на себя из-за такой нелепой ошибки, а еще из-за того, что меня с чего-то волнует, что подумает обо мне этот мужчина.

Когда грузчики ушли, я открыла дверь спальни, и Элиза выбежала наружу. Я села на пол в кухне, прислонившись спиной к шкафам. Кошка кругами бегала по квартире. Проходя мимо меня, она зашипела. В ответ я махнула на нее рукой, и тогда она поцарапала мне грудь прямо над вырезом блузки. Тут же появились красные полосы и капельки крови. На мгновение мне захотелось выбросить кошку в окно. Должно быть, Элиза увидела ненависть в моих глазах и снова зашипела.

– Что за дела?! – закричала я.

Кошка стояла совершенно неподвижно.

– Что, черт возьми, с тобой не так?!

Похоже, кошка поразмыслила и решила, что в ее интересах оставаться послушной и подчиняться мне – дарить любовь, искреннюю или нет. Как понять, что Элиза не просто притворяется, что любит меня, потому что ей нужна еда и кров? Я внезапно возненавидела ее. Она была продажной тварью, готовой дарить свои эмоции тому, кто больше заплатит. Она была готова быть такой кошкой, как мне хотелось, если это означало, что она сохранит свое положение, ее жизни ничего не будет угрожать и у нее будет крыша над головой.

Я открыла дверцу переноски. Элиза вошла без промедления. Я могла просто оставить ее. Мне необязательно забирать ее с собой в мой новый дом, и она знала это. Она была полностью в моей власти.

Перед тем как уйти, я в последний раз прошлась по каждой комнате, на прощание поцеловав каждую стену. Я сделала все в этой квартире, чтобы быть в безопасности, и теперь пыталась удержать это чувство на случай, если больше никогда не испытаю его.

Грузчики распределили мебель, посуду, постельное белье, одежду, фототехнику и электронику по заранее отведенным местам моей новой квартиры. Моей изысканной квартиры. Страубы могли бы запросить за нее шесть тысяч долларов в месяц, но мне сдали всего за две.

Я забрала с собой журнальный столик из розового дерева, кожаные кресла и обеденный стол и стулья. Остальное я продала, поскольку не могла допустить, чтобы Страубы увидели, насколько у меня была посредственная мебель. Никогда раньше я и мечтать не могла о жизни в квартире с таким изысканным дизайном и в таком великолепном его исполнении. Это была жизнь как из глянцевого журнала.