Фотограф

– И вы снова будете все это делать.

Я услышала громкий стук и обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как в окно врезается птица. Натали закричала. Птица упала на землю. Девочка отпрыгнула в дальний конец комнаты, подальше от окна.

– Помогите!

– Ничего страшного. – Я подошла к окну и посмотрела вниз.

Через минуту в дверях спальни появился Фритц.

– Что случилось?

– Какая-то птица пыталась ворваться в комнату! – воскликнула Натали.

– Иногда они атакуют свое отражение в стекле, – объяснил Фритц. – Они думают, что видит другую птицу.

Натали все еще тяжело дышала.

– Она умерла? – она спросила меня.

– Думаю, да.

Она взволнованно грызла ногти. Казалось, что она чувствовала себя соучастником смерти птицы, потому что была ее свидетельницей.

– Какая глупая птица! Почему она не могла понять, что это отражение? – Она подошла к окну и указала на собственное, едва различимое изображение в стекле. – Оно не выглядит настоящим. Ни на что не похоже.

Я обняла ее за плечи.

– Пойдем вниз, – предложил Фритц, – чего-нибудь выпьем, чтобы немного расслабиться.

Глава 14

Внизу я застала Амелию, лихорадочно вытирающую кухонные поверхности, хотя они и были чистыми. Она по нескольку раз терла одно и то же место, убирая несуществующие пятна. Когда я вошла, она подняла глаза.

– Думаю, нам следует это отпраздновать. И думаю, мы должны составить договор, – она говорила быстро, взгляд метался по комнате.

Натали включила телевизор, Фритц устроился за обеденным столом с бурбоном с содовой и разбирал почту. Амелия и Фритц вели себя так, словно забыли о своих планах на вечер.

– Вы можете уезжать, если надо, – сказала я.

– Амелия, – Фритц позвал жену, – нам и правда надо собираться. – Он отодвинул письма и вышел из кухни.

– Последние два года, – сказала Амелия, глядя мне в глаза, – были для меня душераздирающими. Не могу и перечислить всех разочарований.

– Я понимаю.

– Дельта, мои надежды не могут быть разбиты еще раз. Я просто не переживу, если все повторится. Мне нужно быть уверенной, что ты это понимаешь.

Колокола вернулись и стали немного громче, чем раньше.

– Для меня большая честь, что вы попросили меня стать суррогатной матерью.

Было нелегко оставаться в комнате с Амелией: мне хотелось взглянуть на эту сцену со стороны, хотелось наблюдать, как мои мечты сбываются.

Амелия серьезно посмотрела на меня.

– Ты бы хотела увидеться с моим доктором? Моим гинекологом? – с надеждой спросила она.

– У меня прекрасный доктор, – ответила я, – потрясающая женщина.

Я пыталась вызвать в воображении образ врача, которую недавно видела в отделении неотложной помощи.

– Превосходно. И знай, если ты захочешь участвовать в жизни ребенка, я буду на сто процентов согласна с этим.

Я почувствовала тепло в глубине души. Моя жизнь менялась.

Моя жизнь менялась.

Амелия застыла, ей в голову пришла какая-то мысль.

– А что скажет Ян?

Я не поверила, что Амелию действительно заботили чувства Яна, но, полагаю, она решила, что должна поднять этот вопрос. Она хотела, чтобы я видела в ней бескорыстного человека, который волнуется о других. Или, возможно, боялась, что он вмешается.

– Он знает, где мое сердце. Я надеюсь, что у нас с Яном будет ребенок. Когда-нибудь. Он все понимает. Я мечтаю, чтобы Джаспер вернулся в Бруклин и жил со мной, Яном и нашим ребенком. Каждую ночь я засыпаю с этой счастливой мыслью.

Конечно, я даже не думала о том, чтобы жить с Яном, и у меня не было желания заводить с ним ребенка. Но у меня было ощущение, что такой ответ может удовлетворить желание Амелии понять меня и мои приоритеты. В любом случае ей не стоит копаться в этом слишком глубоко. Она хотела верить в то, во что придумала для себя.

– А Джаспер? Как он будет себя чувствовать?

Горло сдавил спазм.

– Джаспер знает, что я люблю его.

Я представила, как Джаспер строит замок из песка на пляже, его влажные волосы прилипают к шее.

Амелия обняла меня и положила голову мне на плечо.

– Как же я благодарна тебе, Дельта.

Я почувствовала слезы на своей коже. Амелия подняла голову. Без макияжа бесцветные губы исчезли с ее лица.

– Помоги мне все объяснить Натали. Она тебе доверяет, – шептала она мне на ухо. – Я знаю, что ей тяжело, но она должна признать, что у меня могут быть свои желания.

Амелия открыла холодильник, достала бутылку белого вина и налила себе большой бокал. Я любила вино не меньше, чем она, но знала, что мне выпить не предложат: теперь я не только няня Натали, но и суррогатная мать ее ребенка. Но после того как Натали ляжет спать, я планировала немного выпить – налью совсем немного, чтобы никто не заметил.

Амелия подняла бокал к свету, затем вылила залпом и поставила бокал в раковину. Через несколько минут они с Фритцем вышли из дома. Она не стала переодеваться и даже не расчесала спутанные волосы.

После их отъезда мы с Натали играли в «Эрудит» и смотрели «Голодные игры». Вопрос о суррогатном материнстве ее больше не беспокоил, по крайней мере, на эту ночь.

Я проснулась от прикосновения к плечу.

– Дельта, дорогая, – шептала Амелия.