Фотограф

Я представила эту сцену как бы со стороны. Вот я иду в сторону кабинета и оглядываясь, намекаю Фритцу, что он должен идти за мной. И он идет. Закрывает за собой дверь и запирает замок. На заднем плане все еще слышно, как Натали разговаривает по телефону. У нас совсем мало времени. Я ложусь животом на стол Фритца и задираю платье. Я понимала его чувства. Он зол на всех. Может, даже сердился на меня за то, что я предложила ему заняться сексом. И злился на себя за то, что принял предложение. Им руководила ярость. Я знаю, что это такое.

Когда я открыла глаза, то осознала, что стою перед Фритцем на кухне. Его глаза все еще закрыты, а голова слегка наклонилась вперед. Мои руки все еще на его плечах.

Я слышала, как Натали прощалась с Пайпер, а затем – ее приближающиеся шаги. Фритц открыл глаза, и наши взгляды встретились. Я почувствовала, как стучит мое сердце. Затем он отвернулся. Вернувшаяся Натали села на пол и начала гладить Ицхака. Фритц пил пиво. К чаю он не прикоснулся.

Глава 13

Открылась входная дверь, и стало слышно, как снаружи шумит ветер. Дверь захлопнулась, и снова тишина. Амелия вошла в кухню. Темные круги под красными припухшими глазами, и она казалась тоньше, чем в последний раз, когда я ее видела.

Не говоря ни слова, она подошла к раковине, открыла кран и энергично плеснула в лицо водой, забрызгав платье и пол. Руки она вытерла бумажным полотенцем, но лужу на полу вытирать не стала. Затем осторожно промокнула губы, лоб и щеки.

– У меня есть право попрощаться с ребенком.

– Ты о чем? – Фритц сделал большой глоток пива.

– Я верила, что я ее мать. Я сблизилась с этим ребенком. Мое сердце вырвано из груди.

Фритц подошел к жене и положил руки ей на плечи.

– У тебя есть мы, детка.

Она оттолкнула его, будто его руки обжигали ее через платье.

– Я умираю.

Сидя на полу рядом с Ицхаком, Натали стянула волосы резинкой в хвост.

– Амелия, – сказал Фритц. – Тебе нужен терапевт или духовный наставник.

– Это глубинное горе. – Амелия потянула себя за ухо, как делают младенцы, если оно у них болит.

– Тебе нужен духовный наставник. – Натали встала с пола и села на стул.

Амелия повернулась и посмотрела на Натали, как будто только заметила ее присутствие.

– Что?

– Может быть, наш раввин, – предложила Натали.

– У нас нет раввина.

– В синагоге.

– У нас нет синагоги.

– Подойдет любая синагога.

Амелия смотрела на дочь так, будто та говорит на другом языке. Мятый подол юбки Амелии и полосы на обуви не соответствовали образу харизматичной гламурной женщины, которую я встретила несколькими месяцами ранее. Волосы были седыми и жирными у корней, а блеск полностью исчез. Не то чтобы она устала от бесконечных попыток. Она вообще перестала пытаться.

Амелия еще не заметила моего присутствия. Я привыкла быть невидимой, но в этом случае у меня усилилось ощущение внутренней пустоты.

Для приличия я хотела извиниться и уйти, но все же была обязана воспользоваться возможностями, которые сама и создала.

– Я не хочу ребенка, когда с тобой происходит вот такое, – Фритц заговорил безжизненным голосом. – Я тебя не узнаю.

– Тогда, полагаю, мы пойдем разными путями.

Амелия открыла один из кухонных шкафов, посмотрела срок годности на коробке с крекерами и выбросила ее в мусорное ведро. Интересно, они и правда были просрочены?

– Боже правый. – Фритц допил остатки пива и с громким грохотом поставил бутылку под раковину. – А тебя не беспокоят чувства дочери?

Мне показалось, что Фритц произносит слова «чувства дочери» машинально, потому что тогда он кажется ответственным и заботливым.

Он подошел к холодильнику и достал еще одну бутылку пива.

Амелия взяла бутылку оливкового масла и изучила этикетку, снова вчитываясь в срок годности, после чего содержимое дорогой бутылки отправилось в раковину. Несколько капель попали на блузку, но она, казалось, не заметила этого. Она понюхала пустую бутылку и наморщила нос, убеждаясь, что поступила верно.

– В тебе нет сострадания, – сказала она Фритцу. – В тебе нет сочувствия.

Я встала и сложил руки перед грудью.

– Могу я помочь вам обоим? Я хочу помочь вам завести ребенка.

Амелия вздрогнула при звуках моего голоса. Она повернулась ко мне с недоумением. У нее были стеклянные глаза и покрытые пятнами щеки, как у человека с высокой температурой.

– Что ты хочешь сделать?

– Все, чего захочешь ты.

Чтобы осуществить свою мечту, мне нужно было поверить в то, что мои слова – правда, в то, что действительно готова на все, чтобы помочь их семье.

– О чем ты говоришь? – Она обхватила голову руками и закатила глаза.

– Ты готова выносить ребенка? – Взгляд Фритца встретился с моим, а затем он повернулся к Амелии. – Я думаю, она имеет в виду, что хочет выносить ребенка.

Я услышала вдали тихий звук колоколов.

– Я имею в виду все что угодно.

– Выносить ребенка… Суррогатное материнство… – Амелия уперлась рукой в стол, ее пальцы побелели.

– Да, суррогатное материнство. – У меня пересохло во рту. – Или что-нибудь еще.

Я искала ответы в лице Амелии, но увидела лишь смятение и жесткость.

– А что такое суррогатное материнство? – спросила Натали, ерзая на стуле.