Фотограф

Я легко могла представить, как Джаспер бредет по деревянному настилу пирса, как он играет в бейсбол со своим отцом. Черные кудри, румяные щеки и мерцающая оливковая кожа. У меня был соблазн ответить, что это вопрос нескольких недель. Причина, по которой он все еще в Калифорнии, в том… Мы с его отцом решили, что мальчику нужно иметь перед глазами пример мужчины. Мне не хватало Джаспера.

– Отец записал его там в школу.

Натали смотрела на меня очень пристально.

– Ты говорила, что скоро он вернется. – Я услышала в ее тоне насмешку.

– Это специализированная школа, и мы решили, что так для него будет лучше.

– Да что с тобой не так? – Нахмурилась девочка.

– Я забочусь о нем.

– Твой ребенок вообще существует?

Дыхание перехватило.

– Да. Конечно.

– Тогда почему ты не расстроена? Ты должна быть очень расстроена.

В пьесе «Кто боится Вирджинии Вулф?» был вымышленный ребенок, который умер. Это был один из немногих спектаклей, на которые я ходила, и то только потому, что несколько лет назад встречалась со второсортным актером, который играл в этой довольно плохой постановке.

– Может, ты чувствуешь себя брошенной и полагаешь, что Джаспер испытывает такие же чувства? Уверяю тебя, это не так.

В голове всплыл образ Джаспера, запертого в шкафу. Затем его кровоточащий нос и сломанное запястье. Мой маленький мальчик. Моя забота заключалась в том, чтобы защищать его. Я бы никому не позволила причинить ему вред.

– Ты отказалась от него, – твердо заявила Натали.

Ее мнение обо мне пошатнулось. Теперь придется постараться, чтобы вернуть ее доверие.

– Я поступаю так, как лучше для него.

Натали поставила фотографию обратно на столик и сделала шаг назад, словно от ядовитого растения.

– Ты лжешь.

– Мой бывший муж снова женился. У Джаспера теперь есть отец и мачеха. – Я встала, чтобы взять девочку за руку, но она убрала ее. – Я ставлю его интересы превыше своих.

Слезы наполнили мои глаза. Мне всегда легко удавалось заплакать, если того требовала ситуация.

– Но ты его мама!

– Я каждый день отправляю ему сообщения, и раз в неделю мы общаемся по видеосвязи.

– До этого ты говорила, что созваниваешься с ним каждый день.

– Так часто, как только получается.

В глубине души я понимала, что говорю Натали эмоциональную правду о данной ситуации. Я не была уверена, кто виновен в травмах Джаспера. Кто стал причиной его шрамов. Я? Или его мачеха? Я представила эту женщину, взяв за основ образ одной из своих клиенток – состоятельного врача-дерматолога. Просто она первой пришла мне на ум.

Расстроенная Натали плюхнулась на диван. Я обратила внимание на ее маникюр цвета шартрез – уродливого желтовато-зеленого цвета. Она взяла с журнального столика мою камеру и вертела ее в руках. Прошло несколько минут, я хранила молчание. Наконец девочка заговорила:

– Отстойно быть подростком. – Она сняла крышку с объектива камеры и посмотрела в видоискатель. – Для чего все эти кнопки и колесики?

– Основа фотографии – это свет, – объяснила я. – Есть разные способы контролировать количество света, которому ты позволишь пройти через объектив. В большинстве случаев света не хватает. И лишь иногда его слишком много.

– И как его добавить?

– Через три настройки камеры: светочувствительность, диафрагму и выдержку. – Я поочередно показала пальцем на каждую из кнопок.

– Можно я сфотографирую тебя?

– Смотри в видоискатель. Медленно нажимай на кнопку спуска, пока не услышишь щелчок.

Она навела объектив на меня.

– Ты прекрасна.

И это была правда. Но я не хотела быть прекраснее Натали. Точнее, я не хотела, чтобы она думала, что я прекраснее нее.

Она передала мне камеру, и я взглянула на фото.

– Получилось темновато, – сказала я. – Поставь выдержку на 1/60 секунды.

Натали забрала камеру.

– Я смотрела твой сайт и в разделе «Материнство» обнаружила фотографию Лючии.

Я почувствовала мягкое жжение в груди.

– Она тебе понравилась?

– Я и не знала, что вы общались, и не знала, что ты снимала ее.

Да, я снимала Лючию. Конечно. Я делала снимки многих окружавших меня людей. Я же фотограф, в конце концов.

– Странно, что ее парень неожиданно объявился. – Натали смотрела на меня в упор. – Тебе так не кажется?

– Невозможно предсказать, как поступит другой человек.

Натали кивнула. Она рассматривала мою камеру и нажимала какие-то кнопки. Мы попытались повторить некоторые из снимков, но в целом интереса к нарочито постановочным фото у нее не было. Напротив, она будто пыталась подловить момент, когда я максимально не похожа на саму себя.

– Натали, я восхищаюсь тобой. И поражаюсь твоему великодушию и таланту.

Я открыла дверь во двор. На улице стояла приятная прохлада ветреного весеннего дня. Мы вышли во двор.

– На воздухе фотографии всегда получаются лучше, – рассказывала я. – Солнце делает всю работу. Энергия добавляется, а не исчезает.

Натали попросила меня сесть на стул и сделала еще несколько кадров. Когда она просматривала сделанные фото, я заглянула ей через плечо.

– Попробуй сфотографировать Элизу, – предложила я. – Это одна из наиболее сложных задач. Животные постоянно в движении. То же самое с детьми. Зато они всегда получаются настоящими.