Фотограф

На десятый день оказалось, что я беременна. Я принадлежала Страубам. Мы принадлежали друг другу. Если беременность пройдет хорошо, нас ждет радостное будущее, в котором все мы – Амелия, Фритц, Натали и я – растим этого ребенка.

Одним рывком я катапультировалась в другую жизнь и другую социальную касту. Теперь у меня была сила. Я вынашивала ребенка в утробе, жила в расположенном в тихом районе доме творцов, и из этого следовало, что я сама принадлежу к их кругу.

Я ходила в ближайший продуктовый магазин и вглядывалась в посетителей и сотрудников. И тренировалась говорить свысока с обслуживающим персоналом. Я покупала продукты и просила оформить доставку, громко и несколько раз называя адрес, чтобы все вокруг могли слышать, где я живу. Если бариста в кафе неправильно заваривал мне чай, я могла пожаловаться. Мой голос имел значение. Мое беременное тело требовало уважения.

Некоторые люди всю жизнь только и ждут момента, когда они смогут презирать других, вместо того чтобы самим быть объектом презрения. Теперь я могла с уверенностью утверждать свое превосходство, зная, что принадлежу к богатой семье. Мне всегда казалось, что я не смогу приспособиться к стилю жизни моих клиентов и их друзей. Теперь я должна была занять место среди них и убедиться, что остальной мир понимает мою позицию.

Вместе с Амелией и Фритцем я собиралась быть равноправным родителем этого ребенка. Я верила, что Амелия искренне говорила о моем участии в его жизни, но также знала, что важно в этом удостовериться. Когда придет время, я все уточню.

Я осознавала, хотя это никогда не было произнесено вслух, что, если мне не удастся выносить плод, все исчезнет. Я словно Екатерина Арагонская, Анна Болейн и любая женщина во все века – моя ценность связана с моим телом. Я очень хорошо знала, что если беременность прервется, я потеряю свою новую квартиру, новый район, новую семью. Потеряю все, если потеряю ребенка. Я расплачивалась за все блага своим чревом.

Амелия и Фритц поддерживали меня низкой арендной платой, питательной едой и медицинским обслуживанием. Я отказалась от нескольких работ, признавая первоочередную важность сна и здоровья. Мой доход упадет, но это нестрашно. Ребенок важнее.

На четвертой и пятой неделях у меня не было никаких признаков или симптомов беременности. Ужасное ощущение, будто ребенок лишь плод моего воображения. Но на шестой неделе пришла утренняя тошнота. Мои дни начинались и заканчивались рвотой. Сильная тошнота придала мне уверенности, это было ощутимое свидетельство жизни внутри меня.

Амелия была взволнована, на грани безумия. Она пыталась как можно больше работать, чтобы куда-то направить свою энергию.

Однажды воскресным вечером в конце августа мы с ней разговаривали на кухне.

– Ты должна есть, сколько захочется, – убеждала она. – Я буду покупать свежие фрукты, овощи, рыбу и стейки, органический йогурт и молоко – все, что действительно нужно во время беременности.

Когда Амелия была в отчаянии, холодильник Страубов часто пустовал. Но теперь приоритетом для нее стало здоровье будущего малыша.

Она налила нам по стакану сельтерской воды.

– Странно, что Ян не отвечает на мои звонки и не перезванивает, – внезапно сказала она. – Ты не знаешь, в чем дело?

– Ну… – Я сделала паузу и сосчитала до трех.

– Что? – Амелия присела рядом со мной.

Я потягивала воду, наслаждаясь покалыванием пузырьков, временно уменьшившим тошноту.

– Он что-то говорил о своем стремлении к росту… Что-то такое.

Амелия посмотрела на меня так, словно мы не могли говорить об одном и том же человеке.

– Он недоволен своей работой?

Я пожала плечами.

– Не хочу говорить за него.

В начале сентября я была на седьмой неделе беременности, и Амелия буквально порхала. Она написала мне, что вечером надо будет приглядеть за Натали, и попросила зайти, пока та не вернулась из школы. Она хотела что-то со мной обсудить. Она снова стала очаровательной женщиной, с которой я впервые встретилась несколько месяцев назад. Сегодня она была в черных брюках, красной шелковой блузке с глубоким вырезом на голое тело и в крупном ожерелье из аметиста. Я завидовала ее фигуре, казалось, она абсолютно не прилагала усилий, чтобы оставаться в форме.

Я тоже парила, может быть, даже выше Амелии, но все равно помнила о Натали и не хотела, чтобы девочка чувствовала себя недооцененной, тогда как внимание Амелии было сосредоточено исключительно на «новом малыше». Другими словами, ее внимание было сфокусировано на мне. Я жаждала ее внимания, только не за счет Натали. Иногда я обнаруживала, что защищаю Амелию, отвлекая Натали, меняя тему разговора, когда ее мать проявляла особенную бесчувственность.

На этом этапе мне было легче проводить время с ними по отдельности, потому меня порадовало, что Амелия позвала меня пораньше, еще до того, как Натали будет дома.

– Как бы я хотела прямо сейчас налить тебе бокал вина. После рождения ребенка мы будем пить коктейли каждый день. – Она торжествующе подняла руки вверх.

Я представляла себе наши будущие вечера у камина и утра за кофе.