Фотографов с рук не кормить

Ник говорил. Вкрадчиво. Сухо. О родителях, годах, проведенных в закрытой школе, студенческом бунте и наследстве, которое он принял после его смерти отца. Последнее, к слову, заключалось в основном в долгах. «Глок» был на грани банкротства. Это сейчас, спустя семь лет, компания была успешной и стабильной, но тогда… Вот только то, что фирма еще не была признана банкротом, осталось тайной для СМИ, а потому Никита Беркутов всегда именовался в светской хронике «завидным холостяком».

И фирма стала для Ника ребенком. Сыном, которого он поставил на ноги. И больше никаких детей Ник не хотел. Вообще. Категорически. Это был его осознанный выбор.

— Я не способен любить так, как это должен настоящий отец. Я могу дать лишь то, что дали в детстве мне, — холод. И не желаю, чтобы мои сын или дочь прошли через отчуждение, чувствовали себя ненужными и нежеланными в семье.

Я могла бы возразить, что Ник не такой. Что он не копия своего расчетливого папаши и бездушной матери. Могла… но понимала: мужчина может изменить весь мир и даже себя, если встретит ТУ САМУЮ женщину.

А меня же честно предупреждали: да, наши отношения могут быть долгими, но… И пусть я не только не говорила, но даже еще не задумывалась о детях, но точно знала: когда-нибудь я захочу держать на руках своего ребенка.

С одной стороны, я понимала Ника. Как и то, что если я его приму, то со всеми его недостатками. Но с другой… в душе рождалась пустота от понимания: мы расстанемся. Однажды я, снимая детский праздник, до крови закушу щеку, глядя на то, как смеется ребятня, на то, как улыбаются родители, подкидывая на руках свое чадо и… Или раньше. Просто оттого, что нас друг в друге начнут раздражать мелочи или он встретит другую. Вокруг него ведь наверняка вьются табуны хищных красавиц.

— Ань, ты хочешь, чтобы мы были вместе? — он все же задал этот вопрос. И с напряжением ждал ответа.

Я стиснула кулаки. Так, что наверняка на коже останутся следы-полумесяцы от ногтей. Потому что я хотела этого сердцем, но разум шептал, что у нашей сказки не будет «долго и счастливо» — скорее «коротко и феерично». Потому что мы слишком разные. Да что там разные! Мы из параллельных вселенных, которые пересеклись лишь в силу невероятного стечения обстоятельств. Но я не жалела о том, что случилось сегодня ночью. И потому ответила, словно шагнув с небоскреба:

— Да.

Потому что я хотела, чтобы это хрупкое, стеклянное счастье продлилось еще немного. День. Неделю. Месяц. И я смогла бы унести воспоминания о нем, не коря себя за то, что даже не попробовала сделать шаг вперед.

Я подалась навстречу Нику.

— Мой ответ — да. Я не знаю, что будет завтра. Но сегодня — да.

Ник

Она стояла в лучах рассвета. Растерянная и решительная одновременно. А я пытался ей все объяснить и чувствовал себя при этом сволочью, эгоистичным гадом, который хочет, чтобы любимая была рядом. Всегда. И не может дать то, что ей нужно, — материнства. Впервые я не ограничивался предупреждением в духе: «Если речь зайдет о браке или ребенке — мы расстанемся».

Искра была другой. И у меня с ней было все по-другому. Настолько, что впервые закралась мысль: я хочу провести рядом с Аней всю жизнь. И дело даже не в проведенной вместе ночи…

Хотя… себе-то можно не врать. С Искрой у меня был самый фантастический секс. Улетный. Офигенный. Настолько, что при одном воспоминании у меня от возбуждения ниже пояса все твердело. И хотелось повторения. Еще и еще. Ощутить вкус моей Искры, почувствовать себя в ней, услышать, как она выкрикивает мое имя. Я желал ее. Хотел до одури, до безумия, жаждал яростных толчков, нашей страсти на грани одержимости.

Но даже если бы мы не переспали, это ничего бы не изменило. Я все равно задал бы ей этот вопрос. И с таким же напряжением ждал ее ответа. Просто после проведенной вместе ночи у меня было чуть больше шансов услышать «да».

Потому как я боялся, что, узнав обо мне все, Искра ответит «нет». Может, потому, что понял: такую, как Аня, я наверняка больше не встречу. Рядом с ней мне дышалось свободно. Я был тем, кто я есть. Не имитировал нормальность, а оставался двинутым на всю голову. И она принимала меня таким, смеялась над моими странным шутками и принимала выверты логики как должное. Иногда я ее бесил. И она, не скрываясь, об этом говорила. Но в каждую секунду, в каждой мелочи Аня была со мной искренней.

Рядом с ней ни разу я не почувствовал себя банкоматом, как это рано или поздно случалось с бывшими любовницами. Хотя в отношениях с хищными львицами я привык, что это норма. Мне казалось все происходящее даже правильным и удобным. Негласная сделка, в которой я плачу своей… нет, не любимой женщине — удобной содержанке. Но ровно до того момента, как она начнет пытаться поймать меня в брачный аркан.

Брак… Кабала. В моей семье так точно. Отец с матерью жили под лозунгом «С совместным состоянием Беркутовых проще убить, чем развестись». И они наверняка убили бы друг друга, если бы были уверены, что смерть супруга сойдет им с рук.