Фотостудия Таккуда

Остальные ныряльщицы жутко разволновались и стали показывать на рот, будто предупреждая.

– Пожалуйста, молчите! Вы же сами сказали, что нельзя, это к несчастью, – прошептала Чеби.

Бабуля покачала головой, а затем заглянула ей в глаза.

– Давным-давно хэнё были опорой семьи. Здеся, на Чечжудо, мужиков лелеяли, а вот женщины делали все – незамужние вели быт, а на замужних висели еще и дети.

Хозяйка дома забрала у старшей ныряльщицы костюм.

– Водолазные костюмы появились лет семьдесять назад. Когда я была совсем девчушкой, токо приехаши сюда, вышла замуж, и нырять приходилось вот в этом. Разрезы по бокам делалися специально, чтобы даже те, что с животом, могли работать в море и костюм не стеснял движений. Женщинам приходилось нырять даже в самые студеные месяца. То, что тебе надобно надеть, – не костюм для девчушки, а одежка для матерей, которые уходили в море. И белья они не носили, потому что после работы выходили на сушу и кормили детей, которых оставляли на берегу, ведь никто не мог за ними присматривать.

– Я поняла… Поняла и больше не буду сопротивляться. – Чеби опустила голову.

Когда она взяла в руки костюм, из глаз потекли слезы. Остальные ныряльщицы разошлись по сторонам, образовав круг, и девушка переоделась, сняв перед этим абсолютно все. Она подошла к зеркалу и приложила руки к животу. Внутри больше не было жизни. Чеби взяла телефон и открыла галерею. Пальцы принялись листать фотографии малыша, которые она видела уже сотню, нет, тысячу раз. Круглые глазки, так похожие на ее собственные, маленькие ушки, точно как у матери Чеби, и высокий лоб, похожий на отцовский. Она дорожила своим малышом, но не смогла защитить его. Чеби так и не дала ему имени, называя лишь милым прозвищем, потому что боялась. Боялась, что не сможет отпустить.

– Мой маленький Орешек. Твоя мама сегодня зайдет в море, – прошептала девушка, глядя на фотографию. – Здесь, в деревне, мама стала священным гонцом. Если сегодня смогу проплыть с чучелом осьминога за спиной, с тобой ничего не случится. Мама будет просить, чтобы ты вырос здоровым и крепким. Прости, это единственное, что я могу для тебя сделать.

Когда Чеби, одетая в теплый пуховик и сапоги, пришла к побережью вместе с остальными ныряльщицами, там уже собрались все жители деревни. Каждая семья поставила столик с подношениями для духа моря, и теперь все пытались спасти угощения от сильного ветра и высоких волн. Разнообразие и количество блюд потрясали воображение. Тут были крупные груши, яблоки, рисовые сладости, шашлычки из свинины на шпажках. Каждое семейство пыталось выделиться чем-то необычным: у некоторых на столиках стоял местный алкоголь, у других – пышная кастелла, а у кого-то – блюдо из конины. На тарелках лежали и живые моллюски в раковинах, и морские ежи. Перед таким богатым угощением стояли люди и молились, вкладывая всю свою душу. Они просили о хорошем годе и об удачной ловле.

Согён тоже был здесь. Он, в широкой толстовке с портретом улыбающегося Стефана Герца, расставлял на столике блюда, которые они с Чеби приготовили загодя вечером. Тут была пицца с беконом и моллюском, тушеная курица, жареная свинина, лапша с рисовыми клецками и морским ушком, кофе с цедрой мандарина, напиток из мякоти мандаринов. Но больше остальных внимание привлекал столик семьи малышки Юны. На нем стояли торты «Побережье Чечжудо» и «Столбчатая отдельность», а также булочки-осьминожки. На одном из тортов с помощью белого и голубого крема были выложены облака и воды моря, в которых плавал желтый буй, сделанный из мягкого теста. На берегу стояли шоколадные фигурки ныряльщиц, видимо только что выбравшихся из воды.

Те, кто уже загадал желание, подходили к столику пекаря, громко восторгались и делали фотографии на память. Среди них оказался и Согён. Хёнчжин довольно потянулся. Его жена тоже радостно улыбалась, качая на руках девятимесячную Юну. Малышка то и дело восклицала тоненьким голоском: «Па, тот», имея в виду торт.

– Как идет торговля? – поинтересовался Согён.

– Отлично, все благодаря тебе. – Пекарь широко улыбнулся.

Фотография торта на фоне столбчатой отдельности, которую сделал Согён, набрала в соцсетях очень много лайков, чем вызвала интерес к пекарне.

Хёнчжин потер руки в предвкушении:

– Надеюсь, в этом году нас пригласят на собрание, где будет выбираться священный гонец.

– Пригласят. Вас очень любят.

Согён сфотографировал столик с подношениями. Проверив получившийся снимок, Хёнчжин удовлетворенно кивнул.

– Будем стараться заслужить доверие. Ничего другого и не остается, если хотим остаться здесь навсегда.

– Все получится. Юна поможет вам.

– Ты прав. Все пожилые обожают ее. Улыбаются нам и ей, часто первыми начинают диалог.