Фотоувеличение (СИ)

- Я же сказал! – яростно выкрикнул подросток, предприняв ещё одну попытку оправдаться. Спокойствие Тома его просто убивало. Как можно быть таким упрямым и бесчувственным?!

- Неважно, что ты или я сказали, главное, что мы оба знаем правду, - безапелляционно заявил Том, чем окончательно смутил брата.

- Бред какой-то, - Билл нахмурился, от бессилия поджав пухлые губы. Он рассердился на самого себя, поняв, что близнец снова увидел его насквозь. Надо сказать, что такое взаимопонимание его не всегда радовало. Например, в таких ситуациях, как эта. - Этому не бывать. Мама всё равно не разрешит тебе взять её с собой в школу, - мальчишка тут же встрепенулся, расплывшись в хитрющей улыбке, довольный обнаруженной лазейкой.

- Уже разрешила, - зевая, нараспев протянул Том, снова нажимая на приближение, чтобы запечатлеть разочарование близнеца, растерявшего все свои козыри.

Билл расстроено рухнул на подушки и уставился в одну точку. А Том решил окончательно добить брата:

- Поэтому, дорогой мой братец, я буду снимать тебя везде: на всех уроках, на переменах, дома, на заднем дворе, даже в сортире, если нам приспичит пойти туда в одно время.

Глаза черноволосого парня ошарашено расширились, он в ужасе метнул колючий взгляд на невозмутимого брата, силясь понять, шутит тот или же говорит серьезно. Симпатичное лицо побагровело от злости, губы сложились в тонкую линию, а грудь начала вздыматься чаще, выдавая с трудом скрываемое бешенство. Не выдержав, Билл громко заорал:

- Мама!!!

- Ябеда! – едко бросил Том. Не желая дожидаться начала неминуемых разборок, он шустро развернулся и бегом рванул на второй этаж.

И снова наша картинка совсем смазанная, почти ничего не разобрать. Слышно лишь шумное сбившееся дыхание, грохот от тяжёлых кроссовок по ступеням. И откуда-то издалека доносится зов матери, которая просит вернуться.

*****

- Билл, что с тобой творится?

- В смысле?

- В самом обыкновенном. Ты стал слишком раздражительным и нервным, огрызаешься направо и налево, грубишь Тому.

- Но ма, он меня бесит!

- Он или камера?

- Камера, конечно… И он тоже, потому что теперь она у него вместо башки!

- Тише. Я всего лишь хотела поговорить с тобой об этом.

Изображение ходит ходуном - Том никак не может установить камеру таким образом, чтобы она не свалилась со второго этажа и захватила в поле зрения сидящих внизу маму и брата. Наконец, нам удаётся их увидеть. Женщина разливает кипяток по чашкам, а Билл не очень аккуратно высыпает печенье из пакета в вазочку. Будто издалека слышатся гудящие звуки работающей посудомоечной машины. Том старается быть тихим и даже дышит осторожно. Вообще-то, он понимает, что подглядывать нехорошо, но ведь говорят о нем, так что тут сам бог велел.

- Скажу прямо: твоё отношение к брату меня огорчает.

- Мам, ну не начинай, а, - мученически протянул брюнет. - Давай просто чай попьём и всё.

- Нет уж. Пока мы одни, давай-ка всё выясним, - безапелляционно заявила непреклонная родительница и села за стол. Насыпав в чашку две ложки сахара, она пристально посмотрела сыну в глаза, давая понять, что разговор будет долгим и серьёзным. - Он тебя обидел?

- Нет, - невнятно пробурчал подросток, заталкивая себе в рот сразу три печенья.

- Ударил?

- Да нет же, ну!

- Ты прекрасно знаешь, что любое волнение может навредить ему и ещё сильнее усугубить положение. Спокойствие, забота и понимание – вот что он должен получать от нас.

- Я знаю.

- Правда? Тогда зачем делаешь всё наоборот? У меня возникает ощущение, что ты специально его доводишь.

- Это я его довожу? – горячо воскликнул Билл, даже слегка привстав на стуле от возмущения, и с изумлением вытаращился на мать. - Да он спокоен, как после наркоза. Его вообще ничего не волнует! Делает вид, что наплевать на всё, но ведь это невозможно! И в итоге я виноват в том, что переживаю за обоих. Ну просто супер! Ему всё по барабану, а меня это бесит, потому что это ненормально!

- Так вот в чём дело, - женщина тяжело вздохнула, то ли от облегчения, то ли от новой навалившейся проблемы, и с пониманием кивнула, на какое-то время прикрыв глаза. На самом деле, она догадывалась, более того - сама не раз замечала равнодушие второго сына ко всему происходящему. - Тебя беспокоит то, что Том не зацикливается на своей болезни?

- Он даже со мной не говорит об этом. Делает вид, что всё зашибись, что ничего не изменилось, - обиженно проворчал мальчишка, вращая чашку вокруг своей оси. Его глаза вдруг заметно потускнели.

- Но, может, он просто не хочет нас волновать? Ты об этом не подумал? Не хочет видеть в наших глазах жалость и сочувствие. Том ведь очень гордый и независимый, ты же знаешь. И, возможно, он по-прежнему радуется жизни, смеётся, не впадает в уныние и депрессию только для того, чтобы сохранить ту жизнь, к которой мы все привыкли.

- Но ведь это иллюзия. После гибели папы уже ничего не будет как прежде. Всё изменилось.