Фрагментация

– Ну, для Москвы это имя, может, и редкое, а вот на моей родине оно популярное. Это имя богини – покровительницы детей. Она пресекает любые действия, останавливает все, что возможно и невозможно, чтобы прийти на помощь детям. Она защищает детей до последнего вздоха. Иногда ее называют святой Барбарой Африканской. Но в своей гневной ипостаси она зовется Красноглазой Эзили.

Они наконец-то поднялись на пятый этаж. Теодор отпустил руку девочки и завозился с ключами. Смирившись с мыслью, что девочка тронутая, он рассеянно заметил:

– Так ты хочешь сказать, что ты родом из Африки? Для африканки ты слишком это… Бледновата. Он тихо рассмеялся собственной шутке.

Девочка снисходительно пояснила:

– Эзили популярна не только в Африке, но и в странах Карибского бассейна, в том числе и на Гаити, откуда я родом.

Теодор услышал, как хлопнула дверь подъезда. Он напрягся, как натянутая струна, вслушиваясь в доносившиеся снизу звуки.

– Зррр, ззррр, зззрр. — Теодор услышал скрежещущие удары, будто кто-то очень тяжелый медленно карабкался по ступеням. Он быстро провернул ключ и отворил первую дверь, за которой располагалась вторая – железная. Металлический скрежет неумолимо приближался, раздаваясь уже примерно с третьего этажа. «Только не на пятый! Быстрее, быстрее», – Теодора начала охватывать паника. Ключ, как назло, намертво застрял в замке и ни за что не хотел поворачиваться. Он попытался вынуть ключ, но тот словно врос в дверь. Вспотевшие от страха пальцы соскальзывали с него. Теодор ударил несколько раз в дверь плечом и судорожно задергал ручку.

– Сука, – в отчаянии выдохнул он.

Девочка с улыбкой наблюдала за его суетливыми движениями. Посмотрев в глаза Теодора, наполненные страхом, она спокойно сказала:

– Не надо! Сейчас Петро поднимется, и мы войдем все вместе.

Скрежет шагов доносился уже с четвертого этажа. Тело охватила слабость. Теодор опустил руки и прислонился к стене, вглядываясь в лестничный пролет. «Ну, вот и все. Я попался, – с чувством облегчения подумал он. Я признаюсь во всем. За девять детских трупов мне дадут пожизненное». Он с удивлением заметил, что помимо скрежещущих шагов, он слышит негромкое заунывное пение. Остатки школьных знаний подсказывали, что поют на английском:

– Seven stabs of the knife, seven stabs of the sword

Hand me that basin, I am going to vomit blood

And the blood runs down3…

Из-за перил медленно показался силуэт поющего незнакомца. Его вид вверг Теодора в состояние доселе неведомого ужаса. Он застыл в ступоре. По лестнице взбирался чернокожий карлик. Его широкое сильное тело венчала непропорционально огромная голова. Карлик был одет в тунику синего цвета без рукавов, расшитую перламутровыми узорами. В правой руке с вздутыми холмами мышц карлик держал скипетр, на конце которого был набалдашник с крестом. Теодор опустил взгляд и увидел, что у карлика вместо левой ноги из-под туники торчит железный протез в форме четырехпалой птичьей лапы с острыми загнутыми когтями. Этим и объяснялись скрежещущие звуки его шагов. На голову карлика, лишенную какой-либо растительности, был водружен блестящий конус, придающий ему вид злобного клоуна. Но еще больший ужас нагоняли его глаза. Они не имели зрачков и пылали ярким малиновым пламенем. Из носа карлика вырвались две тонкие струйки белого пара. Толстые губы расплылись в улыбке. Он посмотрел на девочку и с теплотой в голосе произнес:

– Вот и я, любимая. Мы опять встретились!

Потом он обернулся к Теодору и уже без улыбки сказал, почему-то с украинским акцентом:

– Попался, милок! – он укоризненно погрозил пальцем. – Как звать-то тебя?

Маньяк ошалело пролепетал:

– Теодор.

– Значит, Теодор, – сказал карлик. – А я Петро. Меня зовут Ти-Жан Петро.

Карлик плавно направил левую руку на дверь. Ключ провернулся четыре раза, и железная дверь распахнулась настежь. После этого Петро широко размахнулся правой рукой и со всей силы ударил Теодора скипетром по голове. Теодор на мгновенье ощутил пронзительную боль и потерял сознанье, тяжело рухнув на изъеденный молью половик.

Директор