Фрагменты сожалений

– Какие они у тебя красивые, – полушепотом протянул он мечтательно, взглядом пожирая бледно-сочные округлости. Осклабившись, жадно примкнул губами к одному из набухших сосков, ареол вокруг которого от холода покрылся мурашками. Облизывал его, покусывал резцами, игнорируя недовольные стоны владелицы. То же самое проделал со вторым. В штанах у него набухло и рвалось наружу, но, как и всегда, он говорил себе, что секс ему не нужен, что он не такой грязный извращенец, как его мамочка, с ним все в порядке. Он вполне нормальный, и в этом он убеждал себя каждый день. Да, плевать он хотел на грязный секс, он нормальный, в полном порядке, поэтому он кончиками пальцев обхватил сосок девичьей груди, как следует оттянул его, ножницами отделил от плоти и убрал к себе в карман.

Девушка ревела и мычала в толстый слой скотча, надрывая горло, захлебываясь слезами и кровью. Ей хотелось звать на помощь, но даже если бы могла, если бы кто-нибудь услышал, – кому какое дело до нее?

– О-о-о, как мило, – промурлыкал мучитель, обратив внимание на серебряный нательный крестик, на тоненькой цепочке свисающий с ее шеи. Обхватил его заляпанными кровью пальцами, повертел. – И что, помогает тебе бог? – Сорвав с девушки цепочку, с вновь охватившей его яростью крестиком огревал ее по лицу и теперь кричал во все горло. – Помогает тебе бог, да?! Помогает, иисусья ты подстилка? Где он? Куда девается этот вонючий ублюдок каждый раз, когда над нами начинают измываться?!

Нанеся еще ударов двадцать пять – тридцать, он, переводя дыхание, бросил на землю украшение, сел на девушку (ей при этом едва не полностью перехватило дыхание от обрушившейся на солнечное сплетение тяжести), схватил за волосы и принялся состригать их ножницами.

– Отрастила свои рыжие волосы, как последняя шлюха! Даже у моей паршивой мамаши они были короче. Если уж ты такая набожная, то должна была собирать их в пучок на затылке или стричься налысо. Лицемерное отребье! – Отвесил ей звонкую оплеуху.

Клочок за клочком он лишал девушку волос, иногда лезвиями оставляя кровоточащие ранки на коже, и остановился только тогда, когда остриг ее под мальчишку. Теперь часть волос держались только на скотче.

После этого мужчина разделал лимон на неровные половины, слез с девушки. Стоя на коленях, дольку покрупнее с размаху отправил в стену, мякотью же второй дольки принялся обмазывать ее плоский живот, начав от подвздошной области и плавными движениями медленно поднимаясь выше.

Девушка догадывалась, что ее ждет. Она мычала и мотала головой, умоляя мучителя не делать этого, однако руки его, кажется, не знали пощады.

– Ч-ш-ш, – зашипел он, одной рукой придавил ее голову к земле, другой – уже обмазывал ее здоровую грудь. Поднялся к ключицам, проложил пару влажных дорожек по шее. А затем прижал мякоть фрукта к ране, зияющей на месте соска, прокручивал дольку влево-вправо, выдавливал лимонный сок. – Перестань дергаться! – Ударил жертву кулаком в челюсть, утихомирив на несколько секунд.

Через минуту-другую закончив это сладостное для себя занятие, мучитель поднес окровавленный лимон к лицу и всмотрелся в мякоть.

– Как красиво… – прошептал он на выдохе, искренне завороженный картинкой. – Похоже на солнце. И так же, как солнце, этот фрукт может очень сильно обжечь. – Он перевел взгляд на девушку. – Уж тебе-то это теперь известно, да? Зато, уверен, ты не знаешь, сколько весит солнце. Ведь не знаешь? О-о-о, оно очень тяжелое. Очень! – За дальнейшей ненадобностью выбросил лимон через плечо. – Только представь себе: почти вся сотня процентов от массы Солнечной системы – в этом полыхающем ублюдке! Интересно, знают ли об этом те мужчины, которые говорят своим ненаглядным восьмидесятикилограммовым пышечкам: «мое ты солнышко»? Вот умора! – Он захохотал, шлепнул себя по колену. – Кстати, при хорошей погоде, когда и небо ясное и солнце в небе ярко светит, я не прочь иногда делать зарядку, особенно по утрам. А ты занимаешься зарядкой? Моя мамаша очень любила заниматься ей по утрам. Правда, не столько для здоровья, сколько для того, чтобы перед моим папашей в постели изгибаться как можно лучше. Надо бы и сейчас немного тело размять.

Положив к ногам ножницы, мужчина поднялся, отошел от девушки на несколько шагов и начал активно приседать, каждый раз в положении сидя вытягивая вперед руки (осанка его, правда, оставляла желать лучшего). После примерно пятнадцати приседаний запыхтел, но сделал еще с десяток, а затем принял лежачее положение, переключившись на отжимания, при этом ведя счет. С трудом досчитав до двадцати, с каждым последующим рывком он выкрикивал следующее:

– Три! Точка! Один! Четыре! Здец! Тебе!

Потом поднялся на ноги. Уперев в бока руки, наклонами головы похрустел шеей и потопал к своей любимой сумке.

– Один из последних штрихов! – выкрикнул он, колупаясь в ее содержимом. – Минуточку, сейчас найдем. О, вот и она!

Мучитель изъял со дна сумки какой-то небольшой цилиндрической формы предмет, похожий на спиленный кусок тонкой трубы.